Виктория, помогая подняться Кевину, бросила свой взгляд на отца.

– Ты не пойдешь против Харта, – отчетливо, в своем выражении опустив акцент, на своем родстве с Императором попыталась парировать Виктория, – у нас с ним соглашение.

– Соглашение?! – лишь рассмеялся в ответ Чаррама, – дорогая моя, ты пойми, детство закончилось, как и твои попытки тут что-то поменять! И, кроме как действовать согласно плану, у тебя вариантов просто быть не может, поэтому, прощайся со своим пизданутым братцем и иди уже, – указал Чаррама в сторону закулисья основной сцены на стадионе, – оба острова ждут своего нового правителя!

– А если я откажусь? Вам уже нечем меня шантажировать, – чувствуя, как ком подступает к ее горлу, произнесла Виктория, ощущая, как ей самой мерзко использовать своего уже мертвого жениха в качестве аргумента.

Чарраму лишь позабавил ее капризный выпад.

– Если вы всё равно убьете беженцев, если даже тебе всё равно, что будет с твоим собственным сыном и если…

– Твой этот ебырь тоже откинутся, да? – устало закончил за Викторию Чаррама, – я знаю, дорогуша, Дерьмо действительно случается, и уж, поверь, это произошло очень и очень невовремя, – подойдя ближе к Виктории и Кевину, медленно протянул Чаррама.

– Да как ты… – снова завелся Кевин, почувствовав в эту же секунду, как ногти его сестры впились в его руку.

– Е***о завали полукровка, – моментально плюнув в «лиловогозадого», который ничего не мог сделать правителю в самом сердце его владений, – я не с тобой говорю.

– Так вот, – мгновенно обретя благожелательный тон, улыбнулся вождь своей дочери, – да, это недоразумение, которое рядом с тобой, – исчезнет, да и вообще, ты не должна была с ним встретиться, но раз уж так произошло, то что же поделать? Просто воспринимай это, как должное, к тому же, твой дружок и в Империи – уже не жилец. Как, впрочем, и все эти предатели во главе с Саном. И, несмотря на то, что ты всеми ими якобы дорожишь, признайся, что это всего лишь мишура, которая не помешает тебе взойти на Императорский трон, объединив оба острова, как той, в чьих жилах течет кровь обоих правителей.

– Спрошу еще раз тебя, – не в силах произнести на этот раз из-за клокочущей ненависти внутри заветное «отец», процедила Виктория, – с чего ты решил, что я все-таки послушаюсь вас?

– Всё просто, – наклонившись поближе к своей дочери, кинув презрительный взгляд на своего собственного сына, которого он никогда толком и не знал, улыбнулся Вождь, – ты ведь не дура.

 – Нет, не дура, – сухо ответила Виктория.

– А мне вот почему-то так не кажется, – едва держа себя руках, но всё же, еще не переходя на повышенные интонации в голосе, прессовал девушку старший шаман, глава сопротивления острова святого Змея-Утконоса, Майкл Сан, – ты не должна играть ни по правилам своего отца, ни, тем более, по правилам своего прадеда, этих двух негодяев, которые предали народы своих собственных островов.

– Я знаю, – спокойно ответила Виктория.

– Знаешь? Знаешь?! – уже выходя из себя, громко вопросил пожилой мужчина, – тогда зачем ты хочешь подвергнуть себя этой опасности? Ты можешь больше никогда не стать свободной и быть до конца своих дней игрушкой в руках Харта и его приближенных! Такой судьбы ты хочешь для себя?

– Ты слишком сгущаешь краски, – не глядя в его сторону, как можно более спокойно произнесла Виктория.

– Я сгущаю краски? – тряхнул головой Шаман, – тогда позволь мне напомнить тебе: что Харт сделал, и что я … – тут Сан запнулся, – я обещал твоему деду не впутывать тебя во все эти игры. А я … я не смог спасти ни его мать, ни его дочь, – Майкл опустился на кушетку, – но его внучку я спасти в силах.

– Не нужно меня спасать, – грустно улыбнулась Виктория, – я и сама могу…

Кевин, сидя в одном помещении с «заговорщиками», хватался за каждое слово этих двоих, понемногу приоткрывая для себя тот мир, которого он был лишен в Конгрессе, постоянно ощущая странный зуд внутри себя, который, как оказалось, был спонтанным порывом узнать всё о самом себе, о том месте, откуда он родом, и о тех обстоятельствах, при которых он появился на свет вместе со своей сестрой, с той, чье присутствие наполнило его, наконец, внутренним миром и покоем. Несмотря на то, что за последние сутки он столкнулся с насилием, которого он не испытывал никогда в своей жизни, со сложной политической игрой, где он был всего лишь пешкой, и отнюдь не лидером знаменитой на весь мир группы, а всего лишь очередным бессмысленным по своей сути артистом, чья жизнь не стоила на этом острове ровным счетом ничего, и, несмотря даже на то, что, если ему удастся выбраться живым из этого первобытного места домой, где его ничего не ждет, кроме разочарования и одиночества из-за своей собственной глупости, Кевин всё равно ощущал, что сейчас, здесь, в этой самой комнате, несмотря ни на какие внешние условия и обстоятельства, он был самым счастливым человеком, поскольку его бесконечный поиск чего-то недостижимого с самого рождения, чтобы заполнить бесконечную пустоту внутри, наконец-то был завершен. Он сидел рядом с сокровищем, которое – единственное, что и было реальным в его жизни, и которое он, тем не менее, всё же боялся присвоить себе, всего лишь благоговейно наблюдая со стороны, наполняясь теми самыми безмятежностью и миром, несмотря на все страсти и бурю, что бушевала вокруг них обоих.

Но он должен был нарушить свое молчание и всё равно проткнуть пузырь того неведенья, которое могло в конечном счете окрасить в черные краски его романтические представления о своей настоящей семье. У юноши были миллионы вопросов, которые стоило задать этих двоим, которые, как он видел, знали всё, что так тяготило его по жизни, фантомной болью отдавая в форме незнания о жизни, частью которой он никогда не был, но которая, тем не менее, была самой сутью его бытия.

– Кевин… – выдернул Кевина из саморефлексии голос Виктории.

– Да, Вик? – мгновенно отреагировал он.

– Ты можешь выйти?

Кевин сначала смутился, ощутив укол какой-то странной ревности, представив, что оставит их наедине, будто бы они хотели скрыть от него правду, которой он, как оказалось, так долго жаждал, однако умоляющий взгляд Виктории всё сказал куда красноречивее слов, и, спустя несколько секунд, в палатке на полевой базе шаманов остались лишь двое.

– Я знаю, чего ты хочешь, – как только ткань в палатке за спиной Майкла Сана скрыла Кевина, – и, клянусь Богиней, я не дам тебе этого сделать.

– Не волнуйся за меня.

– Как я могу не волноваться, если ты предлагаешь самое настоящее самоубийство. Это не выход, поверь мне, – тяжело вздохнул Майкл, – я уже проходил через это, сначала с твоей прабабушкой, а затем и с твоей матерью, и я не хочу, чтобы это же произошло с тобой.

– Всё будет в порядке, – подвинувшись поближе и взяв старика за руку, проговорила Виктория.

– Я тоже так думаю, – парировал Майкл, – мы сможем прорваться сквозь их огонь с острова, пока не закончились Игры, мы сможем это сделать.