Из воспоминаний бывшего французского посла в России Мориса Палеолога:

В этот период Николай II осуществил ряд важных перестановок в руководстве страной. В июне был освобожден от своей должности И. П. Щегловитов, смещен В. Ф. Джунковский, отослан В. Н. Орлов. В основе тех или иных новых назначений министров, на которых в своих письмах к царю настаивала царица Александра Федоровна, лежал, к сожалению, прежде всего главный принцип — принцип лояльности государю и даже в большей степени — государыне. Так умный и способный Поливанов, деятельный Кривошеин, высоко образованный Сазонов были уволены Николаем II только потому, что они не были лояльными в первую очередь к Александре Федоровне и критиковали действия Распутина, осуждая и тот факт, что Александра Федоровна принимала Распутина во дворце. Штюрмер действительно не считался ни способным, ни умным министром. Протопопов также не имел административных способностей. Но все перечисленные министры были далеки от интриг против государя и государыни и в силу этого могли быть поддержкой им. Но как раз в этом и заключалась своего рода трагедия императорской четы. Мария Федоровна видела эту ситуацию и оценивала все происходящее со своей позиции. Она считала, что у сына не было необходимых советчиков. В связи с этим она любила повторять, что у сына не было тех, кто говорил ему правду. Однако во многом винила императрицу Александру Федоровну, что видно из ее дневниковых записей.

Все, кто в те осенние месяцы 1916 года и позже встречался с царем, были потрясены теми изменениями, которые произошли в его внешности. Французский посол в России М. Палеолог отмечал, то «его поразил вид императора, напряженное и озабоченное выражение его лица». Председатель Совета министров В. Коковцов после январской встречи с Николаем II писал: «За целый год, что я не видел Его, Он стал просто неузнаваем: лицо страшно исхудало, осунулось и было испещрено мелкими морщинами. Глаза, обычно бархатные, темно-коричневого оттенка, совершенно выцвели и как-то беспомощно передвигались с предмета на предмет. Белки имели желтый оттенок, а темные зрачки стали совсем выцветшими, почти безжизненными.

Принужденная грустная улыбка не сходила с лица, и несколько раз Он сказал мне только: „Я совсем здоров и бодр. Мне приходится только очень много сидеть без движения, а я так привык регулярно двигаться. Повторяю Вам, Владимир Николаевич, что я совершенно здоров. Вы просто давно не видели меня, да я, может быть, неважно спал эту ночь. Вот пройдусь по парку и снова приду в лучший вид“».

Царь скрывал свое нездоровье, но в письмах к жене дважды серьезно жаловался на боли в сердце. 12 июня 1915 года он писал: «Да, моя родная, я начинаю ощущать свое старое сердце. Первый раз это было в августе прошлого года после Самсоновской катастрофы, а теперь опять — так тяжело с левой стороны, когда дышу. Ну, что ж делать!»

Великая княгиня Ольга Александровна, встречавшаяся с Николаем II по его прибытии в Киев, вспоминала: «Я была потрясена, увидев Ники таким бледным, исхудавшим и измученным. Маму встревожила его необычайная молчаливость».

Французский посол в Петрограде М. Палеолог писал о плохом впечатлении, которое производил царь: «У него глухой голос, впалые щеки». Наставник цесаревича Пьер Жильяр, находившийся при нем в Киеве, отмечал: «Никогда он (Николай II. — Ю. К.) мне не казался таким смущенным. Несмотря на свое самообладание, он был нервнее, раздражителен и два или три раза ему случалось оборвать Алексея Николаевича».

В последних числах октября исполнилось 50 лет со дня свадьбы императора Александра III и императрицы Марии Федоровны. Царь вместе с сыном приехал в Киев. Это был последний визит Николая в материнский дом и последнее свидание Марии Федоровны с ним и цесаревичем Алексеем. Тимофей Ящик — лейб-казак, находившийся при Марии Федоровне все последние годы ее жизни в России, а затем и в Дании, позже вспоминал, что при прощании с сыном и внуком императрица выглядела подавленной, но пыталась скрыть это и быть общительной и даже веселой.

В ночь на 17 (30) декабря в результате заговора, в котором участвовали высшие сановники государства и члены императорской семьи, был убит Г. Распутин. Главными заговорщиками, решившимися на убийство, были Ф. Ф. Юсупов — муж Ирины — дочери сестры царя великой княгини Ксении Александровны, великий князь Дмитрий Павлович, В. М. Пуришкевич. В заговоре также принимали участие поручик Г. М. Сухотин и военный врач С. С. Лазаверт.

2 января 1917 года в письме из Ракитного на имя великой княгини Ксении Александровны, дочери Марии Федоровны, Феликс Юсупов писал: