– Наверное, я просто так устала и расстроилась. Я отдохну, и всё будет хорошо. Всё пройдёт! Да что же это? Почему теперь везде фиолетовый? – уже не серые, а оттенки фиолетового цвета заполнили всё, что видела Катерина. Она с трудом подняла голову, выглянула в окно и увидела лиловую луну…

Мальчишки заспались. Волк решил не будить их, в качестве награды за вчерашнюю поездку, а сам полетел с Жарусей, уточнить, можно ли выманить Ягу.

Степан спал ночью плохо. Его всё мучило, что же ответила Катерина на вопрос птицы, и что бы он сам ответил на него. Проворочавшись полночи, он проснулся, когда солнце было уже высоко, а с его кровати кто-то бесцеремонно стянул одеяло.

– Ты собираешься вставать? Я тебя бужу-бужу, а ты замотался в одеялко и дрыхнешь как сусёл! – возмущался Кир.

– Кто такой сусёл? – Степан ловко поймал край одеяла и перетянул его обратно.

– Суслик! Но, ты ж солидный суслик, вот и получился сусёл! – хохотал Кир. – Лучше вставай, а то я тебя водой оболью! Холодненькой!

– Да что ты ко мне привязался? Если делать тебе нечего, иди вон Катьку буди!

– А она куда-то смылась уже. Я стучал-стучал, там тишина, – Кир сладко зевнул. – Вставай, а то на тебя глядючи, я сейчас тоже обратно усну!

Степан, ворча и фыркая на наглого Кира, оделся, лениво выбрался в горницу и уселся за поздний завтрак.

– А что? Катька уже позавтракала? – спросил он у Баюна.

– Нет, даже не выходила. Спит, – Кот свесился с лежанки на печи и лениво потягивался.

– Как спит? – удивился Степан. – Кир, ты же говорил, что она не отзывается! Наверное, тихо поскрёбся в дверь, а то вдруг она как выскочит, как выпрыгнет, как порвёт на сто кусочков!

– Да я стучал так, что полк солдат поднял бы! – возмутился Кир. Они переглянулись, и когда над их головами к Катькиной комнате в стремительном прыжке пролетел Баюн, рванули за ним.

– Ну, я же говорил, что её тут нет! – Кир заглянул в комнату, через плечо Степана, но Баюн кинулся дальше и около окна коротко и отчаянно взвыл. Катька лежала на полу и от двери была не видна из-за края кровати. Глаза плотно закрыты, сама бледная как полотно.

– Мальчики, поднимите её на кровать, скорее, – Баюн озабоченно обнюхивал Катькино лицо, почти водил носом. А потом заметил тонкие, едва заметные царапины на предплечьях. – Откуда это?

– А! Это она в кустах оцарапалась, я её вытянул, – пояснил несколько перепуганный Степан.

– В каких ещё кустах? – вдруг заорал Баюн, прижав уши.

– Там кусты были, у пролома того, – недоуменно преглянулись Кир и Степан.

– Багульник? Смертельный багульник? – внезапно осипшим голосом переспросил Баюн.

– Смертельный? – вот тут уж Cтепан действительно испугался. – Баюн, но она же не… Она же жива?

Кот поводил носом ещё и потрогал им же запястье правой Катькиной руки. – Жива. Только отравилась и сильно. Хотя, если бы не горный дурман, которым её потчевал Черномор, она бы уже умерла, – он вдруг пушистым пластом лёг около Катерины, как будто из него воздух выпустили. – Какое счастье!

Волк, чувствовал что-то неладное с ночи, принюхивался у двери, но дыхание названной сестры звучало ровно, хоть и тихо, и он не решился лезть. Улетел вместе с Жарусей, а когда вернулся и узнал, чуть по стенке не ходил. – Ну, почему, почему я не зашел!?

– Да что бы это изменило? – Баюн успел успокоиться и убедиться, что жизни Катерины уже ничего не угрожает и настроился на философский лад.

Волк пробурчал что-то не очень вежливое и отправился к сестре.

– Как ты думаешь? Что она ответила царевне? – услышал он из-за двери и замер. Голос Степана был уж очень серьёзен.

– Не знаю, спросишь её, когда она выздоровеет, – Кир помолчал. А потом решился: – А чтобы ты сам сделал на месте того жениха?

– На его месте не знаю, мне царевна не сильно-то понравилась, честно скажу. А на своём месте… Знаешь, когда она первый раз стала лебедем, мы ведь не знали, сможет ли она вернуться в свой облик. Но это же всё равно Катька! Мне что? Забыть, что ли надо было, что это она? – Степан отлично помнил и себя и Катькины слова под дубовыми ветками, когда она его освободила от жуткой личины. – Мало ли что бывает… – уже увереннее продолжил он.

– Погоди, она, вроде, просыпается, – Кир даже не удивился, увидев моментально возникшего рядом Бурого. Катька открыла глаза, и Степан и Кир отшатнулись от кровати, а Волк хрипло втянул воздух.

– Каааать, а Кать? Ты себя как чувствуешь? – несмело спросил Степан, глядя в ярко-ярко сиреневые Катькины глаза, которые раньше совершенно точно были обычными серо-голубыми. Эффект усиливался оттого, что зрачки резко сужены, а белки глаз покрыты полопавшимися сосудами и казались красноватыми.

Катерина с трудом повернула голову. – Что вы все тут делаете? И что со мной?

– Ты попала в ядовитые кусты, когда тебя птица подняла из провалища. То есть, она тебя туда кинула, – как можно тише и спокойнее объяснил Волк. С большим трудом.

– Какие кусты? – Катерину пугало то, что с ней происходило.

– Багульник, – ответил Кир, разумно не назвав полное название кустарника.

– А! Точно, мне казалось, что я запах слышала. Наверное, поэтому всё такое странное.

– Какое странное? – Cтепан спрашивал и боялся, что она ответит.

– Цвет у всего странный. Всё сиренево-лиловое. Оттенки разные только.

– Наверное, это от багульника. Он же цветёт такими цветами, – старательно сдерживая беспокойство проговорил Бурый и беззвучно попятился из комнаты, через секунду приволок туда Баюна и Жарусю, закрыл двери и сам собой её подпёр, чтобы не вздумали сбежать, пока точно не объяснят, что с Катериной!

Жаруся долго всматривалась в Катькины глаза, а потом знаком приказала Баюну её убаюкать и подхватив Бурого в коготки, вылетела с ним в горницу.

– Она выжила только из-за того, что её в принципе отравить практически невозможно! Царевне той я все косы повыдеру! Собственнолапно! Случайно она туда её кинула или намеренно? Гадина! А я всё думала, почему она крикнула моей девочке «Прости»! И всё говорила, что никого не жалеет! – Жаруся тяжело вздохнула.

– А долго это? Ну, долго она такая будет? – испуганно уточнил Кир. Степан обнаружил, ему и спрашивать-то страшно.

– Не знаю. От человека зависит. К тому же, выживших слишком мало было, чтобы выводы делать. Сейчас, пока яд из крови не вышел, глаза останутся такого цвета. И видеть она будет всё в таких тонах, – Жаруся тряхнула перьями. – Главное, что она жива, а остальное мы переживём. И подождём, сколько надо.

Катерина открывала глаза, и каждый раз сильно жалела об этом. Мир в фиолетово-лилово-сиреневых тонах разражал отчаянно! Она упрашивала Волка вывезти её на прогулку, но тот категорически отказывался.