— Выпей укрепляющего, — Рина впихнула мне в руки пузырек, я глотнула горькую жидкость.

Одевалась еще с трудом, зато, когда вышла на улицу, чувствовала себя вполне прилично. Карина подтвердила, что мой запах и биение сердца изменились.

Я шла во дворец и улыбалась. Почти блаженно, почти спокойно. Легко.

Сначала короткий визит на кухню, затем проскользнуть в свою комнату, прислушаться.

Тивор сидел под дверью князя.

Пришла раньше?

Да, я действительно пришла раньше, на кухню оборотень ушел только через пятнадцать лучей. Кальму я сыпанула в мясо, запах он не почувствует из-за специй. Улыбка скользнула на губы. Хорошо быть стражем. Хорошо, когда знаешь расписание и привычки двора.

Черный вернулся через десять лучей, тяжело опустился на стул и практически сразу же уснул. Я выждала еще какое-то время и проскользнула мимо спящего оборотня.

Дверь в княжеские покои открылась легко и бесшумно, я зашла внутрь, на миг задержав дыхание и зажмурившись.

Кристоф спал.

Красивый, сильный, желанный.

До судорог и поджавшихся на ногах пальцев.

Что же ты заставляешь меня делать, князь? Как же ты мучаешь меня, князь.

Скинула плащ, сняла сапоги, тихо звякнули кинжалы, падая на пол. Кристоф заворочался, втянул носом воздух, заставив меня замереть, открыл глаза.

— Кто здесь? — спокойно спросил вампир. Я расстегивала рубашку. — Лист? — руки замерли на последней пуговице, улыбка все еще играла на губах. Кристоф повернул голову на шорох ткани, сел. — Кто ты?

— Не все ли тебе равно? — тихо спросила, снимая брюки.

— Нет, — кивнул он.

— Тогда всего лишь сон, — я села к нему на колени, зарылась руками в седые пряди и выдохнула в самые губы, — и сегодня ты действительно мой, князь.

Кристоф Фрэйон, Великий князь Малейский

Гребаная слепота!

Я ни хрена не видел и ни хрена не понимал.

Кто она? Почему запах кажется таким знакомым? Как она прошла мимо Тивора? Зачем делает то, что делает?

Гребаная слепота!

Я прислушался: ее сердце билось сильно, гулко, но как-то странно. Общий ритм я уловить не мог, как ни пытался. Будто что-то мешало, что-то нарочно искажало его. Что-то…

А девочка подготовилась, да?

Ну ничего, я узн…

А, твою-то…

Обжигающе горячие губы коснулись шеи, нежные пальцы зарылись в волосы, слегка натягивая, поглаживая, острые коготки царапали.

Она выводила языком узоры на моей коже, будто пробуя, и я терял рассудок. Задыхался. Сгорал.

— Кто ты? — с трудом выдавил, лихорадочно сжимая ее плечи, отстраняя незнакомку от себя.

— Я ведь уже ответила тебе, князь, — в ее голосе звучала улыбка, девушка провела прохладными пальцами по моим щекам. Очертила контур бровей, глаз, носа, губ.

— Что тебе нужно? — я перехватил запястья, отвел от лица. Тонкие, невероятно тонкие запястья. Гладкая нежная кожа. Как лихорадочно, как дико бьется ее сердце. Как шумит кровь в венах. Как одуряюще пахнет от нее страстью и чем-то… Чем-то очень знакомым. Сладким и терпким.

— Ты, — такое короткое слово. Такое простое. А у меня выбило из груди весь воздух. У меня закружилась голова.

Эта девушка… Почему?

— За…

— Ты слишком разговорчив, мой князь, — я почувствовал, как она наклонилась к моему лицу: просто легкое шевеление воздуха, просто едва заметно, еле уловимо напряглись мышцы, волосы скользнули по щеке, даря бархатную мимолетную ласку. — И слишком много думаешь, — сладкое дыхание запечатало губы, влажный язычок очертил нижнюю, затем верхнюю, и рычание прокатилось в тишине комнаты, вырвавшись изнутри.

Плевать.

Я потом узнаю, кто она.

А сейчас — плевать!

Девушка высвободилась из моих рук, провела ладонями от запястий к плечам, коготки царапнули грудь. Каждое движение, каждое прикосновение ощущалось почти кинжально-острым удовольствием.

Я обнял незнакомку за талию, сжал. Такая тонкая, такая прохладная и эта ткань… Это не корсет, просто нижняя рубашка, легкая, невесомая. Отчего-то казалось, что она должна быть обязательно белой, кипенно-белой.

Потянул остатки одежды вверх. Нужно чувствовать ее. Чувствовать ее всю! Кожа к коже, сердце к сердцу.

Какая она нежная, какая шелковая.

Не имея возможности видеть, лишь прикасаться, я изучал пальцами податливое тело, скользил ладонями вверх, удивляясь самому себе и тем ощущениям, что вызывало каждое прикосновение. Я исследовал, стараясь не упустить ни одной детали. У нее маленькая аккуратная родинка прямо над пупком и плоский животик, твердый, наверное невероятно красивый. Я ощущал каждую напрягшуюся мышцу и слушал, слушал ее сумасшедший пульс.

Мое тело горело, рвалась наружу тьма. Я чувствовал, как ленты силы, повторяя мои движения, оплетают женскую фигуру, помогая ощущать полнее, почти видеть ее стройность и изящество. Хрупкая, такая хрупкая…

Она гладила меня по лицу, посасывала и покусывала мочки ушей, коротко и слишком быстро целовала щеки и сомкнутые веки. Все обходя своим вниманием губы, оставляя лишь намек, горячий след ее дыхания. А я хотел, хотел этого поцелуя, как, казалось, не хотел ничего и никогда. Нуждался в нем. Но она будто специально дразнила, мучила, искушала. И, как больной, как привязанный, как сумасшедший, я с нетерпением ожидал следующего движения, гадал, где теперь почувствую ее руки.

Не. Могу.

Обхватил ее голову, позволяя пальцам запутаться в густых волосах, притянул к своему лицу, нашел такие желанные губы.

Да!

Язык скользнул внутрь, и ее жар, ее вкус… Боги! Не было в мире ничего слаще, ничего вкуснее, ничего великолепнее ее языка, ее острых клычков, ее сбившегося дыхания. Такая невероятная сладость, желание, страсть в каждом движении.

Она застонала. Едва слышно, хрипло, на вдохе. И этот звук заставил меня замереть, напрячься, застыть. Мне казалось, я впитал в себя этот ее первый стон. Забрал, чтобы сохранить, запомнить навсегда. Он въелся мне в кожу, в кровь.

Я сжал руки сильнее, проник внутрь глубже, упиваясь, завладевая.

Еще. Больше.

Ладони скользнули к мягким полушариям, погладили острые вершинки, рождая в горле незнакомки новый стон, прокатившийся, отозвавшийся во мне. Невыносимо, невероятно было ощущать полноту груди, бархатную, скользкую от пота кожу, чувствовать запах, забирающий остатки здравого смысла. Как невыносимо горячо. Сладко.