в его воображении, он медленно повернулся. В дверях комнаты стояли Комда и Озби. Он даже не слышал, как они вошли.

Раст хотел остаться невозмутимым, но не смог. Он сделал один шаг, другой, а потом быстро пошел в их сторону. Он шел и видел только женщину. Когда до нее остался один шаг, он остановился. Его глаза, не моргая, всматривались в ее лицо. Правая рука медленно поднялась и замерла в нескольких сантиметрах от ее щеки. Раст хотел дотронуться до нее, но почему-то не мог этого сделать.

Он смотрел, как чуть дрожат ее длинные ресницы. Они медленно поднялись, и у него перехватило дыхание от яркой синевы глаз. Нежные губы дрогнули. Женщина что-то говорила. Он не слышал слов. Мужчина стоял так близко, что чувствовал нежный, еле уловимый запах неизвестных цветов, который исходил от неё.

Ему оставалось сделать только один шаг, чтобы обнять ее. Но он чувствовал, что не может решиться на это. Словно кто-то мешал ему это сделать. Он глубоко вздохнул, отпустил руку и, заставив себя оторваться от её лица, посмотрел в сторону. Рядом с Комдой стоял Озби. Брови Раста удивленно приподнялись. Он только сейчас заметил брата. Вместо того чтобы обнять его или каким-нибудь другим способом проявить свою радость, мужчина холодно произнес:

— Ты долго шел ко мне. Наверное, я слишком мало значу теперь для тебя. Впрочем, ты имеешь право на такое безразличие…

Комда поспешила вмешаться:

— Раст, ты ошибаешься. Озби не приходил к тебе не потому, что не хотел этого. У него было много дел. Он выполнял мои поручения. Разве Озгуш не рассказывал тебе о том, что произошло на корабле?

Мужчина кивнул, а потом отвернулся. Куда-то в сторону он произнес:

— Сегодня, значит, выдался свободный день…

Комда посмотрела на Озби. Её взгляд словно говорил: «Я же предупреждала, что разговор будет трудным и неприятным». Тот стряхнул с себя оцепенение, вызванное видом и поведением брата. Его поразило, как Раст смотрел на Комду. Не нужно было проникать в его мысли, чтобы понять насколько сильно он любит ее. Вполне хватало обычных глаз и присущей Озби проницательности. Он сказал:

— Раз мы долго не виделись, то и разговор будет долгим. Комда, если ты не возражаешь, то оставь нас наедине. Мы потом позовем тебя.

Женщина кивнула. Когда двери задвинулись за ней, Озби предложил:

— Присядем. Разговор действительно может затянуться.

Они сели в кресла в углу комнаты, напротив друг друга. Озби посмотрел на Раста и спокойно начал:

— Нам давно нужно было поговорить начистоту, без недомолвок и тайн. Этот разговор должен затронуть важную и для тебя, и для меня тему. Наше отношение к женщине, которая только что покинула эту каюту. Я прав, Раст? Или ты собираешься отмалчиваться?

— Почему же. Давай поговорим.

— Я знаю, что ты любишь её. Но даже если бы не знал, то сегодня понял бы это. Все слишком явно читается на твоем лице. И в этом нет ничего особенного. Проблема только в том, что я тоже люблю ее.

— Ты не говорил об этом раньше.

— А ты и не спрашивал. Ты появился на борту «Синей чайки» и сразу стал учить меня уму — разуму. Я уже давно не ребенок, Раст. Тот, которого ты равнодушно отдал в приют и больше не интересовался его судьбой. Но я не собираюсь осуждать или обвинять тебя. Это было так давно. Я рад, что вновь встретил тебя здесь на корабле.

— Я не верю тебе, Озби. Сразу после нашей встречи ты стал лгать мне.

— Каким образом? — удивился Озби.

— Ты ничего не рассказал мне о ваших отношениях с капитаном. Ты прикидывался, что между вами ничего нет.

— Тогда мы были в ссоре. Точнее, она сердилась на меня.

Раст обвиняющим тоном заявил:

— Я видел, как вы плавали вместе на уровне водопадов!

— Ты следил?

Озби возмущенно посмотрел в темно-вишневые глаза брата. Потом после минутной паузы усмехнулся и сказал:

— Хотя, впрочем, когда-то я вел себя точно также. Только я ревновал ее к Энди. Мне не верилось, что он андроид. Там есть одно место около корней дерева, откуда я наблюдал за ними…

Мужчина задумчиво произнес:

— Да, в чем-то мы определенно с тобой похожи… Только ты решил вместо того, чтобы поговорить со мной и таким образом все выяснить, просто убить меня. Интересная мысль. Мне, правда, ничего подобного в голову не приходило. Даже тогда, когда я помогал тебе выбирать костюм для свидания с Комдой. Ты, наверное, теперь можешь представить, что я тогда чувствовал. А ты еще обещал рассказать, как вы проведете вечер…

Озби отвернулся и замолчал. Он смотрел, как белоснежные занавески летают по комнате. Ветер то кружил их, то заставлял медленно парить над полом. Голос Раста неприятно громко прозвучал в тишине комнаты:

— Что же ты предлагаешь? Чтобы я отказался от нее только потому, что ты оказался первым?

— Нет. Потому что она любит меня.

— Откуда ты это знаешь? Она сама сказала?

— И да, и нет. Я просто чувствую, что это так. Комда не совсем обычный человек. Она Хранитель. Иногда мне кажется, что я полностью понимаю ее, и в ту же минуту она дает мне понять, что я ошибался. Она сама просила меня поговорить с тобой. Хотя я сделал бы это и без ее просьбы. Мы подлетаем к цели нашего путешествия. Ей предстоит принимать сложные решения, и она не хочет проблем на борту корабля. Вполне достаточно мятежа, устроенного Тресс.

— Ты хочешь сказать, что я являюсь источником конфликтов?

— В какой-то мере да. Комда волнуется, что в твоем сердце снова может проснуться ненависть и злоба. Это может привести к неприятным последствиям для корабля и экипажа. Очень хотелось бы этого избежать.

— Ты разговариваешь со мной так, словно это я твой младший брат.

— Извини, Раст. Наверное, я так чувствую. За последние два года, проведенных на борту «Синей чайки» я сильно изменился.

Раст посмотрел на сидящего перед ним мужчину и в душе согласился с его словами. Озби изменился не только за последние годы, как говорил. Даже за то время, что Раст находился в медицинском отсеке, он стал совсем другим.

Мужчина видел, что у него на груди поблескивает значок, подтверждающий, что он удостоен звания «Мастер клинка». Раст всего лишь несколько раз видел подобные значки. Тогда люди, носящие их, казались ему великими, чуть ли не героями. Сейчас он видел такой же на груди брата. Это было непостижимо. Тем более, что он всегда считал, что брат не способен стать хорошим