Сэм, чувствуя, что ему нужно дать выход ярости, спокойноответила:

— Предпочла бы все услышать от тебя.

— Труманти жаждал мести и сумел обернуть дело так, чтосемнадцатилетний парнишка попал в шестеренки системы и пошел в тюрьму. Валентенельзя назвать ангелом, но и пушером[23] или наркоманом он не был, мало того, вотуже некоторое время перед случившимся ухитрялся не иметь неприятностей сзаконом. И, — подчеркнул Маккорд, — уж точно не был виновен в убийстве первойстепени.

Он снова потер шею и размял широкие плечи, словно пытаясьрасслабиться.

— Имей он тогда приличного защитника, преступление навернякаквалифицировали бы как случай самообороны, не согласись судья с доводамиадвоката, Валенте получил бы срок за тяжкое убийство второй степени свозможностью смягчения наказания. Вместо этого Труманти, Крейтс и копы «добрыхстарых времен» подставили Валенте и упрятали на четыре года. Но это тольконачало.

Он снова сжал кулаки, борясь с приступом гнева.

— Что еще? — пробормотала Сэм, хотя в душе уже зашевелилсяуродливый червь дурного предчувствия.

— Что ты помнишь о следующих арестах Валенте? — Мак,подавшись вперед, послал по столешнице папку:

— Вот, освежи память.

Сэм машинально потянулась к ней, но тут же отдернула руку,потому что почти все помнила наизусть.

— Первые несколько лет после освобождения все было спокойно.Потом последовала целая серия арестов за всякую мелочь: превышение скорости, владениепсихотропными средствами, что на деле оказалось просто рецептом наболеутоляющее…

— А потом? — нас??аивал Маккорд.

— Лет через десять обвинения стали более серьезными. Первоекасалось попытки подкупа городского чиновника, а именно строительногоинспектора, который собирался выписать штраф за нарушение каких-то строительныхнорм. Было и несколько других обвинений в этом роде, а потом их количестворезко возросло, да и масштаб предполагаемых преступлений тоже.

Маккорд ответил уничтожающе-презрительным взглядом.

— Все это мыльный пузырь. Моя вторая встреча на сегодня былас тем инспектором, которого Валенте якобы пытался подкупить. Мистер Францтеперь живет в доме для престарелых и несколько обеспокоен тем, что подумаетГосподь о некоторых его деяниях. Поэтому и облегчил душу ровно за пять минут.

— И что же он сказал?

— Валенте никогда не пытался подкупить его, впрочем, как идвух остальных типов, утверждавших обратное. И это дело рук Труманти.

Маккорд выпрямился, подошел к столу, заваленному толстымипапками с материалами других дел, которые когда-то велись против Валенте,поднял одну и тут же брезгливо уронил.

— Теперь можно с уверенностью заключить, почему по всем этимделам не было вынесено ни единого обвинительного приговора. Потому что все этопросто куча дерьма. К счастью, в то время, когда предъявлялись обвинения,Валенте уже мог позволить себе иметь собственных адвокатов, вместо того чтобыполагаться на назначаемых судом защитников, вроде того, который позволил емусознаться в несовершенном преступлении. Я также готов поклясться, что Трумантипрямо и косвенно повинен не меньше чем в половине этих обвинений.

— Что значит «косвенно»?

— Создав так называемые дела, Труманти удалось разжечь хотьи маленькие, но костры. Зато дыму получилось много, а обвинители склонны веритьстарому изречению: «Нет дыма без огня». Вот и начинали охотиться за Валенте внадежде распалить целый пожар.

Он пренебрежительно отбросил очередную папку.

— С годами Валенте постепенно превращался во все болеезаманчивую мишень.

— Каким это образом? — недоуменно всплеснула руками Сэм.

— У него вошло в привычку наголову разбивать все доводыобвинителей, не оставляя от них камня на камне. Читая записи и расшифровкистенограмм, я понял, что батальон адвокатов Валенте обычно перед слушанием делаполучал от него два задания: первое — снять все обвинения и второе — выбить всюдурь из того, кто вел дело, — и затем предъявлял эти обвинения в суде. Читаяматериалы, я просто поверить не мог тем замечаниям, которые делали адвокатыВаленте по адресу обвинителей. Они просто-напросто подвергали бедняг публичнойпорке, не упуская из виду ни одной грамматической ошибки, опечатки, опозданияна две минуты… все эти пустяки в их устах вырастали до степени профессиональнойнекомпетентности. Представляешь, в некоторых случаях судьи становились насторону адвокатов и принимались читать нотации обвинителям.

Как только адвокаты Валенте выставляли своих противниковдураками и всячески унижали, оставалось только добить поверженных, разразившисьтирадами, пестревшими такими терминами, как «неизлечимая глупость», «непростительнаянебрежность»и «вопиющее невежество».

Маккорд вернулся к столу и сел.

— Такие адвокаты берут гонорар по две тысячи долларов в часили больше, но почти никогда не проигрывают. Они не тратят денег или времениклиента на то, чтобы открыто мстить, но каждый раз получалось, что обвинителиуходили опозоренными, и сделано это было по приказу Валенте. Он неуспокаивался, пока обвинители не лежали мордами в грязи, а его стопа непопирала их головы. Тогда, и только тогда, он позволял им встать.

— И я не могу осуждать его за стремление к мелочной травле.

— В его поступках нет ничего мелочного. Обвинители, которыхвыставили идиотами в таких громких процессах, могут навсегда распроститься сосвоими карьерными устремлениями. Но и у них хорошая память. И они могут затаитьзлобу. Более того, как только очередной их коллега спешит, поджав хвост,укрыться в конуре, на его место находится дюжина других, которым не терпитсядоказать свой профессионализм и отвагу, став первым и единственным, комуудалось прижать Валенте.

Он поднял было карандаш, но тут же отбросил с тем женетерпеливым раздражением, как и перед этим папки.

— Принимая это дело, я считал Валенте не кем иным, какогромной акулой, ухитрявшейся годами прорываться через сеть закона. Я хотел загарпунитьего по все той же причине, что и остальные обвинители. И поэтому ничем от нихне отличаюсь.

— Не правда! — вырвалось у Сэм с такой силой, что удивлениестерло гнев на его лице.

— Какая же разница?

— Ты верил, что он виновен во всем том, что ему приписывали.Некоторые из обвинителей должны были знать, что раздувают из мухи слона.

Маккорд, не отвечая, покачал головой, словно вспомнил нечтонеприятное: