дороги еще виднелись следы недавних боев – неубранные, распухшие трупы красных, разбитые снарядами повозки, убитые лошади. Подходя к Армянску, наша сотня остановилась и выстроила фронт вдоль дороги, пропуская обоз с ранеными.

– Слушай, на-краул! – скомандовал штабс-капитан Пименов.

В последней, медленно идущей повозке лежал без сознания юнкер Скрынник. Рядом с ним был капитан Жуковский. Услышав команду, Жуковский поднял голову, встречаясь глазами со строем. На лице его светилась тихая улыбка… В ту же ночь он скончался в Армянске.

В Бахчисарае, где вторая сотня была оставлена при штабе училища, мы узнали, что наша атака, закрывшая прорыв под Каховкой в самый безнадежный момент, была высоко отмечена Главным командованием. От генерала Врангеля была получена поздравительная телеграмма. Начальнику обоих училищ было предложено представить к наградам наиболее достойных юнкеров. Я был особенно рад – меня представляли одновременно к двум Георгиевским крестам. Увы, этой маленькой радости не было суждено осуществиться: генерал Максимов ответил Главному командованию, что у него нет более или менее достойных юнкеров. Училище получило общую и высшую Георгиевскую награду. Отдельно были награждены только несколько человек, главным образом очень тяжело раненные юнкера.

Раздел 3

М. Данилевич[343]

Оренбургский Неплюевский кадетский корпус[344]

Февральскую революцию корпус принял спокойно и с любопытством. Все были уверены в воцарении Михаила Александровича. После отречения Государя Императора – тревога.

Летом корпус был переименован в гимназию Военного ведомства.

Роты превратились в возрасты. Строевые занятия отменены. Была полнейшая свобода и полнейшее отсутствие дисциплины. Форму не тронули. Вместо офицеров воспитателями назначили преподавателей. Знамя сдано в Военное министерство.

В Корниловские дни кадеты выступили, после чего отобрали берданки, которые были под замком в подвале. Октябрьская революция вначале Оренбург не затронула. Казачье правительство атамана Дутова разоружило и демобилизовало запасные части и до половины декабря соблюдало «нейтралитет». Поезда проходили из красной Самары в красный Ташкент через белый Оренбург. Однако в декабре началось наступление красных со стороны Бузулука. Казачья мобилизация проваливается, и фронт держится добровольцами и училищами. 1-я рота корпуса вооружается казачьим училищем и поступает в распоряжение атамана Дутова, под командой вице-фельдфебеля Юзбашева. Первое наступление красных было отбито, и кадеты вернулись в корпус. 2 января был блестящий бал в день корпусного праздника. Через несколько дней началось новое наступление красных. Кадеты опять выступили. Под Сыртом первые жертвы: убит 7-го класса кадет Михаил Кулагин и ранен Пискунов. На Ташкентском фронте группой кадет командует из 7-го класса Красноусов[345].

15 января выступила вся рота, около 60 человек, так как часть разъехалась на Рождество, а другие находились у Илецкой заставы, под командой неплюевца, выпуска 1917 года, прапорщика Хрусталева, сына преподавателя истории, и юнкера Николаевского кавалерийского училища Миллера.

16 января бой у станции Каргала. В роте убит офицер-пулеметчик, ранены юнкер Миллер и кадет Доможиров (5-го класса). Наступление отбито не было, и Оренбург сдается. Часть кадет с юнкерами и офицерами уходит на Уральск. Человек 30 кадет строем, позади три повозки с вещами, под барабан прошли в последний раз по Николаевской мимо собора, свернули на Гостинодворскую и через станицу вышли на Орский тракт. Большинство присоединилось по дороге потом, на длинном пути до Иркутска.

2-я и 3-я роты остались целиком в корпусе. С генерала Пузанова сорвали погоны и кулаками выбили глаз.

Корпус переименовывается в 1-ю Оренбургскую трудовую школу, и директором ее назначается преподаватель французского языка Арман Петрович Гра.

При занятии Оренбурга белыми корпус был снова открыт, а затем в конце 1919 года вместе со 2-м корпусом эвакуирован в Иркутск. В Иркутске исполнял должность директора корпуса полковник Азарьев.

В декабре был произведен ускоренный выпуск кадет 7-го класса в училища. 2 января, в день корпусного праздника, отслужили молебен, но ни парада, ни бала уже не было.

В городе уже начались волнения войсковых частей, перешедших на сторону красных и занявших 2-й Оренбургский кадетский корпус, расположенный недалеко от Знаменской церкви.

В начале января человек 30 кадет-добровольцев вооружились кавалерийскими винтовками и вместе с псковичами приняли участие в охране города.

В январе Иркутск был занят эсерами. В корпусе отобрали оружие и приказали спороть погоны.

17 января чехи выдали адмирала Колчака красным. Город перешел во власть советов. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус прервал свое существование и переименован в 29-ю Иркутскую трудовую школу. Началось распыление кадет в одиночном порядке. Часть решила возвращаться в Оренбург, часть пробираться на восток к атаману Семенову[346], в Читу и дальше в Приморье. Комендант Японской императорской миссии капитан Хирото в своем поезде, следующем на восток, помог нескольким нашим неплюевцам добраться до Читы. После захвата всей Сибири большевиками многие неплюевцы перекочевали в Шанхай, Японию, Австралию.

В 1921 году здание корпуса в Оренбурге сгорело. Много неплюевцев, бывших в европейской России, потянулось на Юг в Добровольческую армию и вместе с ней, после крушения белой борьбы, в Галлиполи, Лемнос, Константинополь, Болгарию, Сербию и дальше на запад.

По имеющимся сведениям, главная масса неплюевцев сосредоточена во Франции, главным образом в Париже, приблизительно до 12 человек, в Германии – 2, в Англии – 1, в Северной Америке – 6–7, в Италии – 1, в Австралии – 3.

В Париже, в церкви Знамения Божьей Матери, у кадетской лампады Общекадетского объединения периодически возносятся молитвы за души усопших за рубежом кадет-неплюевцев: Александра[347], Ивана[348] и Василия[349] Киреев, Якова Рещикова[350], Бориса Хорошхина[351], Владимира Копылова, Михаила Урванцева, Дмитрия Митрясова, Владимира Сахарова и всех неплюевцев, за рубежом скончавшихся.

А. Еленевский[352]

Конец Оренбургского Неплюевского корпуса в 1920 году[353]

21 декабря 1919 года нас распустили на праздники, и мы, расставив по обычаю парты по стенкам класса, приготовились коротать время до начала занятий: разъезжаться было некуда, а в Иркутске мало у кого были знакомые и родные – город для нас, оренбуржцев, был незнакомый.

Мой сосед по койке, хорошенький Володька Поляков, сразу же исчез в отпуск, а вернувшись, укладываясь спать, рассказал, что Черемхово занято взбунтовавшимися рабочими.

25 декабря, после обедни, был молебен, – выпуск 7-го класса был ускоренный, в 1-й роте на дверях спальни 7-го класса появилась надпись «Юнкера», и большинство выпускных переоделись в синие галифе и сапоги, пошли разговоры, кто куда: кто в гардемарины во Владивосток, большинство же собиралось в Оренбургское военное училище, в Иркутское никто не думал идти: оно ничем не было связано с нами.

К вечеру стало известно о