- Вы уверены, что отпевания не было? – спросил священник очень любезно. – Я назначен сюда только пять лет назад, поэтому не знаю этих людей и не знаю, отпевали ли их. Дело в том, что отпевание должно проводиться только один раз, повторно – это уже грех. Обычно отпевают сразу же, это поминальную службу можно проводить сколько угодно раз. Возможно, вы имели в виду поминальную службу?

- Нет, именно отпевание. Я просмотрела приходские книги в городской библиотеке, там точно не было отпевания по Жоржетте и Жоресту. Можно организовать это сегодня? Месье Огрест сделает пожертвование, я обещаю.

- Барышня… - священник замялся, не зная, как ко мне обращаться.

Ведь все знали, что барышни Ботэ больше не существует. А миледи Огрест ещё не существует.

- Кэт, - подсказала я ему. – Называйте меня Кэт.

- Кэт, - он сдержанно улыбнулся. – Прошу вас ещё раз просмотреть записи того периода. Только когда будете смотреть, не ищите Жоржетту и Жореста…

- Почему? – удивилась я.

- Потому что эти имена – они не канонические. Это местячковые прозвища, - пояснил священник. – А искать вам надо Георга и Георгиану. Если отпевание было, их должны были записать под этими именами.

- Благодарю, - пробормотала я – и вспомнила.

Георгиана. Я уже слышала это имя. Вернее – читала. В записях Лиленбрука.

Так и знала, что этот старикан знает больше, чем говорит!

Я в третий раз помчалась по улицам Шанталь-де-нэжа и в этот раз превзошла саму себя, хотя думала, что на подобную скорость неспособна.

- Кэт! Ничего не случилось? – встретила меня в коридоре дома Лиленбрука испуганная Саджолена. – Вы так запыхались…

- Ваш отец… дома?.. – спросила я, пытаясь отдышаться.

- В кабинете, - растерянно ответила она. – Я вас провожу…

- Не надо, хочу поговорить с ним наедине, - сказала я, даже не сняв пальто.

- Хорошо, - Саджолена смотрела мне вслед. – Но как поговорите – прошу к столу. У нас сегодня свеженина…

Но меня сейчас интересовало совсем другое. Когда я без стука ворвалась в кабинет господина Савё, то застала его за составлениями каких-то очередных отчётов. Поистине, этот старикан во всём любил порядок. Что ж, сегодня это сыграло против него. И за меня.

- Добрый день, барышня… - он точно так же, как священник, запнулся, не зная, как меня называть.

- Кэт. Зовите меня просто Кэт, - я плотно закрыла дверь за собой и подошла к столу, глядя Лиленбруку в лицо. – Что вы знаете о проклятии Жоржетты? Надпись морозным узором на стекле и всё такое.

- Это просто сплетни, - он даже улыбнулся точно так же, как священник – уголками губ, из вежливости. – Никакого проклятия не было, а надписи – и подавно. Я в то время часто бывал в замке Огрестов, и если бы появилась какая-то колдовская надпись, - тут он усмехнулся, - узнал бы об этом одним из первых.

- Неужели? – я не сводила с него глаз, пытаясь понять, говорит ли он правду. – Может, вы и о Георгиане Нуар узнали одним из первых?

Тут он отложил перо, нахмурился, поднялся из-за стола и спросил:

- Вы-то как о ней узнали?

Теперь мы оба буравили друг друга подозрительными взглядами.

Саджолена заглянула в кабинет, хотела что-то сказать, но посмотрела на нас и сразу же закрыла дверь.

- Узнала от вас, - сказала я дерзко. – А теперь хочу узнать правду.

- От меня? – он приподнял брови. – Не может быть.

- Может, - заверила я его. – В ваших расходных книгах по семье Огрестов указана Георгиана Нуар, которой отчислили сначала пять золотых, а в следующем году – тридцать пять. Что она сделала, что вы так щедро одарили её графским деньгами? Георгиана – это ведь Жоржетта? Любовница предыдущего графа? Та самая, которая замёрзла насмерть вместе с отцом?

- С чего вы вдруг ею заинтересовались? – хмуро спросил Лиленбрук.

- Есть причины, - отрезала я.

- Может, объясните, в чём дело? – он заложил руки за спину и перекатывался с пятки на носок, глядя на меня исподлобья. – Я не хотел бы ворошить ту историю…

- А придётся, - сказала я и даже приподнялась на цыпочки, чтобы он не смотрел на меня сверху вниз. – Проклятье было.

- Какое проклятье? Вы о чём? Говорите яснее! – потребовал Лиленбрук. – Что такого знаете вы с Ноэлем, чего не знаю я?

- Пока не могу вам сказать. Это не моя тайна. Но сначала я подумала, что дело том, что Жоржетта и её отец не были отпеты и мстят семье Огрестов. Но деньги вы перечисляли ей после её предполагаемой смерти. На следующий год, господин Савё! Как вы это объясните?

Он поджал губы, явно не желая говорить, но я подкинула в огонь пару полешек:

- Не уйду, пока не узнаю правду. Буду сидеть тут у вас, пока Ноэль не придёт. И тогда всё ему расскажу.

- Ладно, убедили, - сразу же сдался он. – Но договоримся – всё между нами. Ноэлю – ни слова.

- Не могу обещать, - отрезала я. – Если это будет касаться его самого или его семьи, молчать я не стану.

- Не касается, - ответил Лиленбрук почти грубо. – Успокойтесь, барышня. Никакого проклятия нет. Потому что Жоржетта и её папаша не замёрзли по дороге, а преспокойно уехали из нашего города и жили ещё долго и счастливо. Гвенаэль… отец Ноэля, попросил, чтобы я позаботился о них, чтобы они ни в чём не нуждались. Сначала я хотел выплачивать им каждый год по пять тысяч, но Ноэль рвался помогать с рудником, хотел вести бухгалтерские отчёты, поэтому я сразу заплатил Жоржетте всю сумму и забыл про неё. Не хотел говорить об этом, потому что Ноэлю и так хватало забот.

С полминуты я молчала, обдумывая его слова, а потом спросила:

- Не понимаю… Откуда тогда взялась эта дикая история, что Жоржетта с отцом замёрзли? Господин Планель говорил, что их унесли волки… Потом даже нашли фляжку где-то в горах…

- Да это я! – взорвался Лиленбрук. – Я сказал, что они умерли. Чтобы Ноэль и Шарль ничего не узнали. Зачем им это? У Жореста всегда была дурная кровь, и у всего его семейства то же самое. На Ноэля и так слишком много свалилось, чтобы он ещё думал о них. Я сказал, что они замёрзли. А потом как-то очень кстати нашли эту фляжку. Видимо, Жорест потерял её, ещё когда был лесником. Вот и вся ваша тайна, барышня Кэт. Узнали – и забудьте о ней. А я хотел бы знать…

- Подождите, - прервала я его. – Почему вы посчитали, что Жоржетте для того, чтобы ни в чём не нуждаться, достаточно будет сорока тысяч? Почему такая сумма?

- Как – почему? – переспросил он раздражённо. – До совершеннолетия её сына. Я поступил честно – он получал по пять тысяч каждый год, так же, как и Ноэль, и Шарль.

- Секундочку… - мне казалось, что я вот-вот поймаю разгадку за ниточку, и боялась спугнуть нужную мысль. – Вы хотите сказать, что у Жоржетты был ребёнок от покойного графа?