только что обнажил свою душу, мне бы хотелось поближе узнать и твою.

– Ну, раз уж у нас все по-честному, – вяло пошутила я. – Короче говоря, мои мама и папа были целителями. Они помогали больным и слабым – в то время это считалось медициной. Когда Раширим пал, началась эпидемия чумы. Они продолжали помогать другим, пока болезнь не поглотила их самих. Так мы с Габби остались одни. Мы всегда заботились друг о друге.

– У вас оставались другие родственники? Люди, которые могли бы вам помочь?

Я покачала головой и опустила глаза.

– Нет, никого. Я кормила нас обеих.

Лицо Лиама не изменилось. Он терпеливо ждал, пока я продолжу рассказ.

– Я воровала. Я не горжусь этим, но я сделала то, что должна была сделать для своей семьи. И так будет всегда.

– В этом нет ничего странного. В тяжелые времена люди склонны делать то, что считают необходимым.

Я ожидала, что Лиам осудит меня, и была более чем удивлена, когда он этого не сделал. Он увидел выражение моего лица и улыбнулся.

– Я не оправдываю воровство и не говорю, что это правильно, но единственный способ узнать, кто ты есть на самом деле, – оказаться в ситуации, когда у тебя нет выбора. Вот и все. – Он пожал плечами, глядя на меня сверху вниз. – Кроме того, я не удивлен. В конце концов, ты пыталась – хоть и безуспешно – обокрасть меня.

– Такой противный, – прошипела я, толкнув ухмыляющегося Лиама бедром.

Я подсознательно шла в направлении шума воды, и в конце концов мы оказались в самом сердце сказочного сада. В центре фонтана возвышались каменные статуи – несколько изящных фигур держали различные емкости, из которых стекала вода. Фонтан почти светился, маленькие золотые огоньки дополняли серебристый лунный свет, отражавшийся в водной глади. Это было потрясающе.

– У моей матери был сад в Рашириме.

Слова Лиама оторвали меня от любования фонтаном, и я обернулась.

– Мой отец создал для нее причудливый лабиринт из прекраснейших статуй и растений. Это было волшебно – куда лучше, чем этот сад. После ее смерти мы ни разу там не были. Мой отец оставил сад гнить. Думаю, ему было слишком больно видеть это место без нее.

– Мне жаль.

Он пожал плечами, словно ему было все равно.

– У тебя нет причин сожалеть.

Он шагнул вперед, ныряя под изогнутую арку, оплетенную виноградной лозой. Я тихо последовала за ним. Усевшись на край залитого лунным светом фонтана, я почувствовала, как устали мои ноги. Неважно, смертный ты или нет – рано или поздно твоим пяткам все равно потребуется отдых.

Лиам не стал садиться рядом со мной. Вместо этого он подошел к большому цветущему кусту и провел пальцами по нежным лепесткам. Он сорвал великолепную желтую лилию, аккуратно покрутив ее за стебель. Я уставилась на него, зачарованная видом могущественного Губителя мира, держащего в руках такой маленький и хрупкий цветок.

– Знаешь, как я получил свое имя?

Я выпрямилась, поправляя пиджак, который все еще пах Лиамом.

– Какое именно? Самкиэль?

Он продолжал разглядывать цветок в своей руке.

– Нет, это имя мне дали при рождении. С ним связано больше и крови, и смертей, чем мне бы хотелось. За столетия я сделал так много вещей, о которых сожалею. Я потерял слишком многое. – Он повернулся, и наши глаза встретились. – Я потерял слишком многих.

На его лице мелькнуло мрачное выражение, которое я успела возненавидеть. Оно напоминало мне о горе, скрывавшемся за этими прекрасными глазами. Итак, я сделала то, что у меня получалось лучше всего, – решила его раздразнить.

– А, так ты говорил о Лиаме? Да, мне всегда было интересно, почему ты выбрал такое простое имя.

– Ну, это забавная история.

Он хмыкнул, и его плечи на мгновение приподнялись – учитывая обстоятельства сегодняшнего вечера, можно было считать это полноценным смехом.

– У нас на Рашириме был цветок, красота которого была несравнима с тем, который я держу в руках. Его лепестки украшали желтые и синие линии, которые закручивались в причудливые узоры при любом прикосновении. Его называли орнелиамусом, сокращенно – лиамом. Эти цветы были любимцами моей матери, символом силы и защиты. Они могли адаптироваться к любому климату и были настолько выносливыми, что убить их было практически невозможно. Чтобы их искоренить, потребовалась бы уничтожить планету.

Глаза Лиама метнулись к моим, прежде чем он подошел и сел рядом со мной. Он протянул руку, предлагая мне цветок, и я почувствовала, как забилось мое сердце. Когда я приняла цветок, он слегка улыбнулся, оперся локтями на колени и сложил руки перед собой.

– Я хотел быть таким.

Лиам подарил мне цветок. Чертов обыкновенный цветок, и весь мой мир перевернулся. Это был первый раз, когда мужчина дарил мне цветы. Это была самая глупая вещь, на которой можно зациклиться, но крошечное желтое растение внезапно стало для меня целым миром. Когда я увидела цветок в руке Лиама, у меня защемило в груди. Габби дарили цветы, а мне – никогда.

– Великий и могущественный Владыка мира, названный в честь цветка. Какая ирония.

Он улыбнулся, и у меня перехватило дыхание. В свете маленьких золотых огоньков и луны, отбрасывающей свет на его лицо, он был до боли прекрасен.

– Я столько тебе рассказал, а ты снова надо мной подшучиваешь? Ты ранишь мои чувства.

Я сморщила нос и игриво ударила его цветком – достаточно аккуратно, чтобы его не повредить.

– Не сомневаюсь, мистер Непобедимый.

– Ты выдумала для меня столько имен, а я для тебя – ни одного. Нужно это исправить.

– Придумывай сколько хочешь, лишь бы ты больше не называл меня червяком.

Выражение его лица смягчилось, уголок губ изогнулся.

– Ты действительно помнишь все, что я тебе говорю?

– Только самые ужасные вещи.

– Это я тоже исправлю.

Я почувствовала, как краска заливает мое лицо, и отвернулась, убирая прядь волос за ухо. Он имел в виду совсем другое и не понимал, как это прозвучало для меня. Но его слова и тон, которым он их произнес, вызывали у меня определенное волнение.

– Итак, по шкале от одного до пяти, насколько вероятно, что мы умрем?

– Ноль. Книги не существует. Неважно, кто и во что верит.

– Хорошо, но если мы представим, что она все-таки существует?

Он пожал плечами, слегка нахмурившись и сжав губы.

– Может быть, один. Если эта Книга каким-то образом сохранилась, то у нас возникнет повод для некоторого опасения, но вероятность крайне мала. Азраил так и не выбрался из Раширима, и все, что он создал, умерло вместе с ним.

Наш разговор прервала задорная мелодия. Мы с Лиамом синхронно повернули головы в сторону замка. Звук был не очень громким, но мы отчетливо его слышали.

– Что это такое? – спросил Лиам, его губы изогнулись от отвращения.

– Музыка.

Его голова повернулась ко мне.

– Я знаю, но откуда?

Я знала не больше, чем он сам. Я пожала плечами