– А сейчас мы разве его не желаем? Это очень даже важно – чтобы между мной и вашим родом был прочный союз. Не знаю, что бы я делал, – Эйрик усмехнулся, – если бы у твоего отца не было дочери. Но ты есть, и сами боги позаботились, чтобы у нас все одно к одному пришлось.

– Пока я твоя пленница, такой союз унизит мою семью, – прошептала Арнэйд, открывая глаза, но не отводя взгляда от покрытого глиной пола. – Для моего отца, брата, для всего Силверволла будет ужасным унижением, если я окажусь… «рабыней конунга». При Тойсаре я была здесь хозяйкой…

– Ты и сейчас хозяйка. Я же ни в чем тебе не перечу.

– Сейчас я не хозяйка, я пленница!

– Я бы освободил тебя… – с сомнением начал Эйрик, и у Арнэйд замерло сердце: что для этого нужно? – Но я не могу этого сделать, пока ты… не… Пока я не буду твердо знать, что ты останешься со мной. Не могу дать тебе свободу, пока ты хочешь уйти.

Арнэйд представился медведь, бережно держащий в лапах маленькую птичку. Но, как бы осторожно и любовно он ее ни держал, она все-таки лишена главного блага в жизни – свободы выбора. И он будет держать ее так, пока она не смирится. Арнэйд чувствовала решимость Эйрика – такую же прочную, как и все в нем, – и ее решимость отстаивать свою честь была перед этим что птичка перед медведем.

– Эйрик конунг… – Арнэйд зажмурилась, пытаясь собраться с духом, и встала на ноги – сидя рядом с ним, она себя чувствовала слишком маленькой. – Ты… для чего ты на самом деле меня здесь держишь? Почему не хочешь отпустить? Ты ведь не думаешь, что тебе нужен заложник от Силверволла?

Эйрик покачал головой.

– И тебе не нужен выкуп.

Он опять покачал головой.

– Так чего ты хочешь? – выдохнула Арнэйд, больше не в силах выносить эту неясность.

– Я хочу, чтобы ты меня полюбила, – серьезно ответил Эйрик, снова обнимая ее. – Ну скажи: я такой уж страшный? Хуже того старичка?

Теперь Арнэйд покачала головой, прикусив губу, чтобы не засмеяться.

– Ты говоришь себе, что скорее умрешь, чем будешь со мной?

Арнэйд чуть помедлила, но еще раз покачала головой. Она понимала: Эйрик не вернет ей свободу, пока не получит желаемое, а если он это получит, пока она в положении пленницы, это унизит ее и весь ее род. При таком раскладе выхода не было, кто-то один должен был уступить. Но у нее не хватало сил повиноваться велению разума, когда вся кровь ее стремилась к Эйрику, толкала в его объятия. От прикосновения его рук внутри у нее словно что-то обрывалось и вслед за тем расцветало, ее уносила река, с которой она не могла бороться.

– Скажи мне, что еще я должен сделать, чтобы ты захотела быть со мной – я все сделаю. Я даю тебе все, что ты хочешь, почему ты не можешь дать мне то, чего хочу я? Разве это так трудно? Я каждый вечер, – Эйрик крепче прижал ее к себе, – иду из грида в дом и надеюсь найти тебя там, на лежанке…

Самое время было спросить про Ульвхильд – которую из них Эйрик видит на месте госпожи этого дома? Но вместо этого, когда Эйрик уверенным мягким движением посадил ее к себе на колени и выжидательно поднял к ней лицо, она наклонилась и поцеловала его. Невозможно было противиться этому притяжению – его жажде любви, подчинявшей ее волю. Обняв его за шею, в кольце его рук, Арнэйд чувствовала себя слитой с ним в едином дыхании; дух Фрейи, стихия страстной любви, уверенно овладевал ею, приносил чувство свободы от себя-прежней. Он и правда был «совсем другое дело». Пока длился этот поцелуй, Арнэйд успел ощутить себя другой женщиной – принадлежащей Эйрику и владеющей им, и это было несравнимо ни с чем в ее прежней жизни. Если раньше любовь к брату была прочной землей, по которой она ступала, а жизнь с Тойсаром – всего лишь часть ее домашних обязанностей, то любовь Эйрика уносила ее куда-то в широкосинее небо, где гремел гром и сверкали молнии Торовой битвы. Голова наполнилась огнем, тело – слабостью и томлением. Испугавшись, что сейчас совсем растворится в этом огне, Арнэйд оторвалась от его рта и прижала его голову к своей груди. Эйрик изо всех сил обхватил ее руками и замер, глубоко дыша.

Зачем тот медведь пошел к дровосеку Хрингу просить дочь в жены? Ему нужна была хозяйка? Нет, ему нужна была любовь – без этого он не мог стать человеком. И сейчас, умудренная Фрейей, Арнэйд поняла, что и Эйрик желает того же самого. Она узнала в нем медведя не просто так. С рождения отвергнутый дедом, ради своей чести вынужденный вести жизнь морского конунга-берсерка, он жаждал обрести прочную опору в жизни и в земле, а для этого ему требовалась женщина.

Отдышавшись, она подняла голову и с трудом открыла глаза. Провела пальцами по его волосам.

– Я… ну, ты вчера спрашивал… – тихо сказала она. – Я уже знаю. Чужой наследник тебе не грозит. Но сейчас лучше отпусти меня… Там парни ждут.

– Они бы подождали, – с улыбкой в голосе сказал Эйрик, спуская ее с колен и поднимаясь.

Он отпускал ее, потому что уже знал – она и так от него не уйдет.

Глава 14

Одно желание Арнэйд боги исполнили довольно быстро. Через три дня, Арнор, выйдя во двор, вдруг увидел входящего в ворота своего брата Вигнира – и с ним прекрасное видение, известное ему под именем Снефрид Серебряный Взор, в простой дорожной одежде не менее ослепительную, чем в цветном платье.

– Снефрид! – Изумленный Арнор пошел ей настречу. – Как ты сюда попала?

Он взял ее за плечи, будто не верил своим глазам.

– Виги привез меня на лодке, конечно.

– Что-то случилось?

– Я соскучилась по тебе! – Снефрид нежно обняла его за шею и поцеловала на глазах у изумленных девушек, не знакомых с нею.

Осознав, что это не видение, на некоторое время Арнор забыл обо всем прочем.

– Где Арнэйд? – спросила Снефрид, когда наконец опять смогла заговорить. – Это чудовище ее не съело?

– Нет, но все норовит куснуть за… какое-нибудь соблазнительное место. Она в доме. Пойдем.

Увидев невестку, Арнэйд выронила ложку.

– Как же я мечтала тебя увидеть! – говорила она, когда они наконец перестали обниматься и плакать.

– Так что же ты здесь сидишь? Не загостилась ли ты в этом прекрасном месте?

– Эйрик ни за что не хочет меня отпускать! Как тот тролль старухину дочку с курицей! И говорит, что откусит мне голову, если я попытаюсь бежать!

– Ваш отец рассказал мне, что Эйрик заупрямился. Поэтому я и приехала. Но где же знаменитый морской конунг? – Снефрид оглядела дом. – Вижу шкуру… Стало быть, сегодня он гуляет в человеческом облике?

– Он в бывшем погосте, теперь это его грид.

– А можно мне его увидеть?

– Могу проводить тебя туда, – предложил Арнор. – Думаю, он будет тебе рад. И удивится меньше, чем я.

– Да, знаешь ли, мы с ним оба такие удивительные люди, что сами ничему не удивляемся. Когда мы увиделись впервые, я думала, что он выбрался из могилы, а он думал, что я – старая ведьма, которая переродилась и помолодела. Сдается мне, наши запасы удивления мы растратили друг на друга еще в те дни… А нельзя ли позвать его сюда?

– Зачем он тебе? Что ты придумала?

– Он же сказал, что ты, Арно, – сокровище, за которое нельзя взять обычный выкуп? С этим спорить невозможно, поэтому я привезла ему необычный выкуп! Такой он не сможет отвергнуть, даже если обезумел от любви к тебе!

– Ты разве не хочешь отдохнуть с дороги? – Арнэйд была смущена ее словами, но не стала их опровергать. – Он все равно придет сюда ночевать.

– Отдохнуть? Ты же не думаешь, что я сама гребла всю дорогу! Мы шли под парусом. Иногда, когда был ветер. Было очень забавно: когда ветер гнал нас вперед, а течение несло назад, лодка просто стояла на месте!

– Я пошел! – Арнор помотал головой и отправился за Эйриком.

* * *

Когда Эйрик вошел в дом, Снефрид стояла у стола лицом к двери. Она успела с дороги умыться, надеть свежую белую сорочку и зеленый хангерок, расчесать волосы и снова убрать их под голубой шелковый чепчик, и выглядела прекрасно: на щеках легкий румянец, серебристо-серые глаза завлекательно блестят, на ярких губах