Очень Евгения Семеновна почитать любит и сериалы уважает.

- Но, Катюша, разве я мог предполагать? - слабосопротивлялся Владимир Иванович. - И ты не могла точно знать, ты же этогофильма не видела.

- Я книжку читала! Она так и называется -"Пурпурные реки" Даже взрослым читать тяжело, а уж смотреть, и темболее детям. -… И я утром тебе об этом сказала. Володенька, ты, по-моему, впоследнее время вообще не слышишь меня. Я говорю - как будто в пустоту.

Она была права, и Славчиков это понимал. Нет, их брак неразрушится, ни за что, он души не чает в сыновьях, и как бы ни раздражала егоКатерина, он не уйдет от нее. Она хорошая, добрая, умная, и она не виновата втом, что он ее разлюбил. Или вообще никогда не любил?

Поддался порыву, захотел поиграть в ценителя высокихдушевных качеств и в спасителя обиженных.

В последнее время он все чаще задумывался о том, почемуженился на Катерине. Думал он об этом и сейчас, сидя на краю диванчика и держав руке маленькую теплую, чуть влажную ладошку сына.

Дверь комнаты приоткрылась, заглянула Катерина и поманилаего пальцем. Владимир Иванович осторожно положил ручку Антоши поверх одеяла ина цыпочках вышел в коридор.

- Мне нужно выйти минут на двадцать, - шепотом сообщилажена.

- Что случилось?

Спросил дежурно, потому что так положено. Ему было совсемнеинтересно, куда это она собралась в двенадцатом часу ночи "на двадцатьминут". Нужно - значит, нужно.

- Приятельница позвонила, у нее что-то стряслось, хочетпосоветоваться. Она уже к дому подъехала, но я просила ее не подниматься,потому что Антошка никак не уснет. Лучше я сама к ней выйду.

Объяснение Владимир Иванович, как обычно, пропустил мимоушей. Зачем слушать, если неинтересно?

Катерина накинула пальто и тихонько выскользнула изквартиры. Владимир Иванович заглянул к сыновьям - кажется, оба спят - и пошелна кухню пить чай. Внезапно ему стало тревожно, и почему-то вспомнилось, чтоКатерина взяла с собой сумочку. Зачем ей сумочка, если она идет на двадцатьминут поговорить с подругой? Что обычно носят женщины в своих сумках? Кошелек,документы, косметику, сигареты. Катя не курит, и вообще ничего изперечисленного ей не нужно, если она идет к подруге… А если нет? А вдруг это неподруга, а мужчина?

Любовник. И она собралась куда-то поехать с ним. Но кудауедешь за двадцать минут? Ладно, где двадцать, там и сорок, а то и весь час,Катерина слишком хорошо знает своего мужа и уверена: он с пониманием отнесетсяк тому, что разговор с подружкой затянулся. Неужели она его обманывает? Он тутмучается, переживает, винит сам себя за то, что больше ее не любит, а онаизменяет ему.

Она тоже его не любит, но совершенно не страдает из-за этогои не казнится, а пошло и подло изменяет.

Все эти мысли промелькнули в одно мгновение, и ВладимирИванович даже не успел их оценить и взвесить, а вместо этого отодвинул штору ишагнул на балкон. Зачем? Что он хотел увидеть в половине двенадцатого ночи, вноябре, с высоты седьмого этажа? Он не думал об этом, просто сделал то, чтосделал.

Катерины не видно. И никаких двух женщин, стоящих иразговаривающих. Катя сказала, что подруга подъехала… На машине? Но машин вдольДолгоруковской улицы стоит множество, иди пойми, в которой из них сидит егожена и кто там за рулем, мужчина или женщина. Габаритные огни у всех машинвыключены, так что с высоты и не разберешь ничего. Где же Катя? Внизу, в однойиз машин, или уехала?

"Ерунда, - успокоил себя отрезвевший на холодеСлавчиков, - надо взять себя в руки и перестать психовать. Катерина со своейподругой стоит в подъезде, там тепло и светло. Чего им в такое позднее времяторчать на улице? Ну конечно, она в подъезде. Точно".

В этот момент задняя дверь одной из машин открылась, из неевыпало что-то большое и округлое Дверь захлопнулась, машина резко подаласьназад, вывернула на полосу движения и уехала Большое и округлое осталось лежатьна асфальте, и только спустя несколько секунд оцепеневший от ужаса ВладимирИванович понял, что это лежит, скрючившись, его жена.

Он мчался вниз по лестнице, не видя ступеней и забыв олифте. Ему было больно дышать, ему было страшно думать, и в эту минуту ВладимирИванович Славчиков был просто двигающимся механизмом, конгломератом молекул,вырванных из привычной среды и несущихся в неизвестность. В пустоту.

Пальто Катерины было в крови, больше Славчиков ничего неразобрал в темноте. Он опустился на колени, подсунул руку под ее затылок,приподнял, приблизил лицо. Жена дышала часто и неглубоко, глаза ее былиоткрыты, но смотрели куда-то в сторону.

- Катя, что?.. Кто?

Ее губы шевельнулись, но слов не получилось. Где ее сумочка?Там должен быть мобильник, сейчас он вызовет милицию и "Скорую"… Илинет, сначала "Скорую", потом милицию… Нет, не так, надо звонить"02", теперь это единая диспетчерская, они сами пришлют кого надо.Сумочка валялась рядом, Славчиков с трудом справился с элементарным замком,вытряхнул содержимое прямо на асфальт. Вот он, телефон Но почему же пальцысовсем не слушаются? Он никак не может попасть на нужную кнопку… Наконец-тополучилось!

- Потерпи, Катюша, сейчас все приедут, и"Скорая", и милиция, тебе помогут, - успокаивающе заговорил он,продолжая поддерживать одной рукой голову жены, а другой гладя ее по холоднойщеке. - Все будет хорошо, вот увидишь, я тебе обещаю.

Губы ее снова шевельнулись, и Славчиков замолчал, пристальноглядя в лицо Катерины и напряженно прислушиваясь.

- Что, Катюша? Ты хочешь что-то сказав Помолчи,побереги силы, потом все скажешь…

- Не нужно тратить жизнь на возмездие, - произнесла онаочень тихо, но очень внятно. - Я отказалась.

Ничто не имеет значения. Только любовь…

Он ничего не понял. Слова были знакомыми, но он все равноничего не понял. И очень испугался.

- Что? - переспросил Владимир Иванович.

Но Катерина не ответила. Она потеряла сознание.

***

Поспать Насте не удалось. Около полуночи ей позвонили издежурной части и сообщили о нападении на Екатерину Славчикову.

- Ты же вроде делом этих писателей занимаешься, -лениво позевывая, сказал дежурный. - Сегодня кто-то из ваших в опергруппе, онипоехали на вызов, просили тебе позвонить.

Следующие три часа Настя провела в больнице, куда доставилиЕкатерину Сергеевну. Потерпевшую забрали в операционную, а она сидела в длинномкоридоре на узкой банкетке, обтянутой прорвавшимся в нескольких местах дерматином,рядом со Сдавчиковым и пыталась не дать ему сорваться в истерику. ВладимирИванович уже несколько раз - сначала для приехавшей опергруппы, потом дляНасти, потом снова для следователя, уже под протокол, - рассказывал о том, чтопроизошло.