и в нем я снова и снова поднимаюсь к небу, к тому, которое черное, и в этой черноте бултыхается огненный шар солнца.

А потом…

Но я здравомыслящий человек. Я понимаю, что сон – это сон, а реальность – она другая. В реальности драконы неуправляемы, и даже если позволят напялить на себя вот эту сбрую, еще не значит, что не сорвут ее в полете.

Или… чего похуже.

– Ты ведь смелая. – Томас подталкивал меня к дракону. – И умная.

– Именно поэтому я и говорю, что нет!

А ведь он уже испробовал.

Сбруя не выглядит новой. И на седле потертости… то есть я предполагаю, что эта кожаная нашлепка на драконьем загривке и есть седло. А ремни для фиксации ног… только их две пары.

– Поверь. – Томас развернул меня и заглянул в глаза. – Просто поверь, что тебе понравится.

И я поверила.

Потому что он, зараза, и меня изучил. И потому что я дура влюбленная. И потому что сны. Лютый. Солнце. Небо ясное-ясное, прозрачное, как вода в Чертовой бухте. А главное, сердце мое так колотится, что вот-вот остановится.

Томас подсадил меня в седло и пристегнул. Ремней было много. Пожалуй, даже слишком много.

– На самом деле с ними не так и сложно договориться, – он устроился сзади, и я выдохнула, как-то чувствовать за спиной пропасть и живого человека – это две разные вещи. Очень разные вещи. – И у тебя самой вполне получится. Потом.

Сомневаюсь.

Я, конечно, ненормальная, если согласилась, но не настолько ненормальная, чтобы повторять.

– Поехали, – Томас хлопнул Лютого по шее, и огромные крылья взметнулись, сминая воздух. А я вспомнила, что, согласно всем законам физики и биологии, драконы летать не должны.

Но земля ушла из-под ног, а небо бросилось навстречу. Оно влепило пощечину горьким ветром, заставив захлебнуться. И крик умер, а сердце все-таки остановилось, правда, ненадолго. Оно застучало с новой силой. Быстрее и еще быстрее.

Почти как…

Море внизу. Сизый ковер, на котором крошками проступают острова. Лютый поднимался выше.

Он видел китов.

И косаток, которые сопровождали стаю, надеясь на добычу. И серебристый рыбий косяк, что растянулся по дуге, спеша убраться подальше в море. Он видел лес, оседлавший горы. И пустыню, что подобралась к самому подножию. Скалы в ней.

Город. Игрушечные дома. И игрушечный корабль. И это все вдруг стало моим. Выше. И еще.

Солнце. Ветер. Холод, который исчез, стоило дракону дыхнуть огнем. Пламя прокатилось по шкуре, слегка коснувшись и меня, но оно не было горячим, напротив, согревало. И выходит, вот оно зачем нужно по-настоящему.

Я рассмеялась.

От переполнявшего счастья. Оттого, что мир остался внизу, а мы вот-вот достигнем небосвода, и как знать, не проломим ли его, выпуская звезды на свободу. Я подняла руки. И закричала.

А Лютый ответил долгим ревом. И я поняла, что ему тоже нравится, что он слышит мой восторг и принимает его. Разделяет.

А потом, когда звезды по ощущениям стали близко, на расстоянии вытянутой руки, Томас сказал:

– Выйдешь за меня замуж.

И это не было вопросом.

– А если нет?

Кольцо так и лежало под стопкой носков, и мы оба делали вид, что еще слишком рано, что еще не готовы, что меня вовсе не раздражают шепотки и насмешки, и девушки, у которых тысяча и одно дело в офисе шерифа, и их матушки, шипящие ядом. Сочувствие девочек-егерей, которые почти не говорили на английском, но обожали мою матушку, полагая ее едва ли не святой, а меня считали полной дурой, потому что только дура не станет привязывать к себе мужчину. Особенно такого. И мне приходилось делать над собой усилие, чтобы не заорать от злости.

Чтобы притворяться, что я всем довольна. Но…

– Лютый, – Томас похлопал по чешуе, – она нам отказывает.

Лютый рыкнул.

Дыхнул огнем. И сложил крылья. Мы замерли на долю мгновения, а потом море прыгнуло навстречу. И мой крик, отраженный небосводом, все-таки расколол его. Мы падали. Сначала медленно, но с каждой секундой все быстрее. И гладь морская перестала быть гладью.

И…

– Согласна! – завизжала я, прижимаясь к драконьей спине, дрожа одновременно и от страха, и от восторга. – Проклятье… я согласна!

Он раскрыл крылья у самой воды. Еще немного, и мы бы коснулись ее, но мгновение – и ветер выгибает кожаные паруса. Я почти слышу, как трещат от натуги драконьи кости, и замираю в ужасе: что, если Лютый не рассчитал? Что, если наш вес окажется той песчинкой, которая…

Брызги в лицо.

Вода горькая. И холодная. Но я могу дышать, и мы поднимаемся ввысь. А от Лютого доносится волна легкой обиды. Он сильный. И знает, что делает. Точно знает. Он не ошибется.

Мужчины. Что с них взять… вот Гранит наверняка будет куда более сговорчивым и осторожным. Эта мысль заставляет опомниться: я не собираюсь повторять это безумие. В ближайшем будущем.

– С пастором я уже договорился. – Томас первым сполз с драконьей спины и подал мне руку. – Твоя матушка возьмет на себя подготовку. Ник предложил усадьбу, он заказал украшения и все такое…

– То есть все продумали?

Ноги слегка затекли.

Но в крови бурлило небо, и обиды я почти не ощущала. Может, взрослею?

– Если ты не хочешь…

А ведь отступит.

И забудет про пастора. Про усадьбу и украшения. Поговорит с матушкой, не позволив ей устроить скандал, вернет все как было, но надо ли оно мне?

– Нет. – Я попыталась размять затекшие ноги. – Не надо. Я… я и без дракона согласилась бы.

– С драконом оно надежней как-то. – Томас присел рядом. – Погоди, не спеши. Это от нервов. Я после первого раза вообще полчаса стоял. Мышцы судорогой свело.

Он растирал их осторожно.

– Не больно?

Я покачала головой. Нет.

Быть может, я в очередной раз совершаю глупость, но… я хочу ее совершить. И чтобы все было по-настоящему, с церковью, лепестками роз и белым платьем.

– Платье…

– Твоя мама сказала, что позаботится. И что ночевать ты будешь у нее. Приличий ради.

Боль в мышцах отступала. А я закатила глаза:

– Если поутру не появлюсь, знай, она меня прибила… или я ее… или мы друг друга.

Томас усмехнулся:

– Когда-нибудь вы найдете общий язык.

Придется.

Она привозила одаренных девочек и учила их жить среди белых людей, а я – работать с драконами. И поэтому нам приходилось встречаться ежедневно. И держать себя в руках. И просто… просто, наверное, нормальные люди умеют ладить с родителями.

Так что как-нибудь…

Она выбрала белое платье простого кроя, на рубашку похожее, если бы не ткань и вышивка. Серебром