— К какой второй части? — с ужасом смотрю на Оскара. — Что это значит?

— Расслабься, солнышко, — обнимает меня за плечи и притягивает к себе. — Ты ведь ничего лишнего нашему пельмешику не взболтнула?

— Я… я просто сказала, что… нам нужно встретиться с тобой.

— Ну ладно, — драматично вздыхает, — я сделаю вид, что поверил. А теперь скажи своей подружке, пусть сделает со своими красивыми волосиками то же самое, что сделала с моими.

— Что?

— Тише-тише, — Оскар притягивает меня обратно, силой удерживая рядом с собой. А я во все глаза смотрю на Зою, отрывисто дышу и уже строю план побега, сжимая в кармане перцовый баллончик, который был вытащен из сумки бабы Жени.

— Зоя… — пытаюсь вложить во взгляд как можно больше намека. Но Зоя то ли не понимает, то ли делает вид, что не понимает. Вдруг выхватывает ножницы у Ромыча из рук и отрывисто усмехается:

— И все? — с широкой улыбкой на лице смотрит на Оскара. — Ты, придурок хренов, позвал меня сюда, чтобы постричь?

Лицо Оскара от неожиданности вытягивается, брови лезут на лоб.

— Мог бы что-то и пооригинальнее придумать, — с расслабленным видом фыркает Зоя, а я в этот момент пересекаюсь взглядами с Вероникой, которая единственная не веселится, но и напряженной не выглядит, скорее так, будто ей уже все равно. Вообще на все.

Зоя щелкает ножницами и смотрит на то, как я отчаянно трясу головой.

— Не надо.

— Все в порядке, Лиз.

Нет. Ничего не в порядке. Я достаточно хорошо изучила Зою и отлично знаю этот взгляд. Весь этот ее пофигизм и расслабленность — лишь маска. Сейчас моей подруге точно не все равно. Особенно после того, что я услышала от нее недавно. Зоя не всегда была такой смелой и решительной. Эта девочка не любила себя. Так как я могу допустить, чтобы из-за меня ее "стена защиты" рухнула?

Вижу, как дрожит ее рука, поднимая ножницы выше, как вторая обхватывает конский хост…

— Еще короче, — мягко замечает Оскар. — Ага, повыше бери.

— А чего машинку не притащил? — огрызается Зоя. — Может налысо сразу?

Оскар хмыкает:

— Блин. Не сообразил.

— Давайте быстрее, — Ромыч выглядит мрачно и нетерпеливо. Дружки тут же подхватывают его одобрительным свистом, а девчонки глупо хихикают.

Зоя медлит и совершенно игнорирует мои просьбы не делать этого.

— Отпусти, — вырываюсь из рук Оскара, но тот держит крепко. — Отпусти меня.

— Успокойся, солнышко. Чего нервная такая?

— Зоя не делай этого, — кричу отчаянно. — Зоя. Зоя, посмотри на меня. Ты не должна этого делать.

— Пельмешик сама виновата, — глумится Оскар. — Не мешай ей.

Ну ладно.

Резко выдыхаю и со всей своей возможной силы бью Оскара локтем под дых. Рвусь к Зое и выхватываю ножницы у нее из рук за секунду до того, как лезвия смыкаются на ее волосах.

Зоя дрожит, а на глаза наворачиваются слезы, но упрямства у нее не занимать: протягивает руку и требует вернуть ножницы обратно.

— Я это сделаю, — заявляю, отступая все дальше. — Какая разница — кто? — тяжело дыша, смотрю на Оскара. — Разницы ведь нет? Ну? Я тебя спрашиваю.

— Да плевать, — вдруг рычит Ромыч. — Потешьте уже его самолюбие хоть кто-нибудь. Я зае**лся на это смотреть.

— Лиза, даже не…

Поздно.

Сжав свои волосы в кулаке, и заведя ножницы за голову, потребовалось несколько нажатий, чтобы длинные вьющиеся локоны посыпались на песок и короткие рваные пряди заскользили по подбородку.

— Лиза…

Толпа гудит и свистит, кто-то одобрительно рукоплещет, кто-то даже хлопает меня по плечу, а кто-то вроде Оскара смотрит с таким разочарованием, будто вот-вот расплачется:

— Это — не коротко, — качает головой.

— Заткнись, малой, — Ромыч толкает его в плечо. — Здесь всем плевать на твои личные обиды. Давай, начинай.

— Лиза, — лицо Зои плавает из стороны в сторону перед глазами и выглядит печально-осуждающе. — Зачем, Лиза? Вот зачем? Это моя вина. Это я этого выродка постригла. И это мои волосы должны были… Блин… — Вижу, как слезы вырываются из уголков глаз Зои. А мне даже плакать не хочется, кричать не хочется, сожалеть не хочется. Если и случилось нечто непоправимое, то я этого еще не поняла. Да и… это ведь волосы, просто волосы.

Даже вздохнуть с облегчением хочется.

Что могло быть проще, чем это?

— Уходим, — наконец ко мне возвращается решимость. Хватаю Зою за руку и веду за собой сквозь толпу.

— Не-не-не, — чья-то тяжелая ладонь падает на плечо и круто разворачивает обратно. — Ты не поняла, малая, шоу только начинается.

Впервые вижу человека с такими страшными глазами, как у этого Ромыча. Черты лица грубые, обостренные, на квадратном подбородке густая щетина, ноздри длинного носа раздуваются двумя парашютами, и даже лоб нахмурен так сильно, что кажется, кожа вот-вот лопнет. И он большой. Очень большой парень. Этого ударом локтя под дых с ног точно не свалить, скорее локоть в обратную сторону вывернется.

— Оскар, — орет Ромыч, но глаз своих жутких с меня не сводит. — Иди-ка, объясни нашей птичке, что к чему. Она походу не врубается.

— Мы все сделали, — вступается за меня Зоя, решительно сбрасывая руку Ромыча с моего плеча и оттягивая меня назад. — Чего еще вам надо? Мало зрелища? Сходи в стриптиз-клуб, вздрочни, расслабься, чего напряженный такой?

— Зоя, — Не успеваю схватить ее за руку, как моя подруга от резкого толчка Ромыча уже летит в утоптанный песок и шумно проезжается по нему задом.

— Закрой пасть, овца, — рычит на нее Ромыч и вновь взгляд на меня переводит. — Оскар.

— Я здесь, — Оскар оказывается рядом и с довольным видом наблюдает, как Зоя поднимается с земли, отряхиваясь от песка.

— Объясняй.

— Как скажешь, Ромчик. — Рука Оскара вновь падает ко мне на плечи. — А теперь слушай внимательно, солнышко. — Приказывает Зое стоять на месте, а меня силой отводит в сторону. — Я рад твоей новой прическе и все такое, но вон те ребятушки, — кивает под мост, — играют по-крупному, так что…

— Это было не задание? — смотрю на него с застывшим в ужасе дыханием. — Ты это… это все…

— Это, — перебивает, накручивая на палец прядь моих коротких волос, — приятный бонус от дядюшки Оскара, ну или — для дядюшки Оскара, называй, как хочешь. Вообще, как твой новый куратор, я не просил тебя этого делать, заметь.

— Кто? Ты мой новый… кто?

— Ага. Куратор. — Расплывается в лживой улыбке, обнимая меня еще крепче. — И я о-о-очень рад, солнышко. Я даже успел к тебе привязаться. Немного. Совсем чуть-чуть.