А я даже ответить не могу. Хочется послать всех в пекло, развернуться и убежать отсюда куда глаза глядят, но ноги будто намертво к земле приросли, не дают и с места сдвинуться, а в голове сирена воет: "Не могу уйти… Они до полусмерти Макса изобьют". И что-то подсказывает, что эти больные садисты даже не задумаются о последствиях.

Прошу Зою разжать пальцы и на ватных ногах ступаю обратно к Оскару.

— Лиза… Лиза.

— Все н-нормально, Зой.

— В каком месте, блин?

— Давай, Верон, свали в сторонку, — Оскар мягко толкает Светлакову в спину. — Или на замену солнышку выйти собралась?

Вероника сверлит Оскара взглядом до тех пор, пока тот в третий раз не повторяет свою просьбу. После чего все же отходит на несколько метров в сторону, и теперь чувствую ее жгучий взгляд на себе.

В кармане вибрирует. Смотрю на дисплей и… вот они — первые слезы непрошено сбегают из глаз и капают на горящий дисплей, где светится его имя — "Макс". Даже пожалеть успеваю, что вновь записала его номер… возможно, если бы на дисплее загорелись просто цифры, чувство безысходности не прокрутилось бы кинжалом между ребрами.

— Лиза, — Зоя догоняет меня, — ну, хватит. Пошли домой. Ты же не сумасшедшая, чтобы это делать. Не сумасшедшая ведь, правда, или я плохо тебя знаю?

Сбрасываю вызов, прячу телефон в карман и для чего-то вновь смотрю на Веронику, будто во власти той что-то изменить. Но что она может? Ничего. Ничего она не может. Она такая же пешка, как и я, как и Макс… Даже Оскар — пешка, хоть и никогда с этим не согласится.

Расстегиваю верхнюю пуговицу на пальто и делаю еще один шаг к морю. Слышу, как Оскар кричит дружкам о том, что представление вот-вот начнется. Слышу, как Зоя умоляет меня не делать этого. Слышу, как Вероника выкладывает Оскару о…

— Она больна, — злобно усмехается. — Ты убьешь ее. Вот и все.

Медленно разворачиваю голову к Оскару и нахожу в его глазах легкое замешательство, которое очень быстро вытесняется холодным азартом. Оскар — псих. Ему все равно. Как и его дружкам.

— Слышишь меня? — Вероника холодно улыбается. — Смерти ее хочешь?

— О чем ты, Верон? — Оскар расслаблено фыркает. — Дебила из меня делаешь? Взял и поверил тебе? Ты еще поцыкам расскажи иди, пусть поржут, а то им вечно скучно.

— Я не шучу. Багрянова. Скажи ему, чего молчишь?

А есть смысл? Что это изменит? Макса решат не избивать? В покое нас с ним оставят? На игре крест поставят и будут замаливать свои грешки до конца времен?

— Скажи ему, что ты больна, — Светлакова подходит ближе. — Скажи, что холодная вода может убить тебя. Разве не так?

— Тебе-то что? — смотрю на нее с неприязнью. — Разве тебе это не на руку?

Задумывается на несколько секунд, а затем, с медленно растянувшейся на губах улыбкой, придвигается ближе и вкрадчиво шепчет в самое ухо:

— Мне… Багрянова, не на руку, если у Макса новая трагедия в жизни случится, сечешь? Думаешь, я тут за тебя переживаю? — И ледяной смешок, от которого новая волна мурашек проносится по коже.

— Я о Максе думаю, поняла? — добавляет, играя бровями.

— Не поверишь, — с горечью усмехаюсь в ответ, расстегивая следующую пуговицу на пальто, — я тоже. Хоть что-то у нас есть общее.

— Не сравнивай меня с собой.

— И не думаю.

Хмурит брови, видимо решая, в каком виде переваривать мой ответ.

И вот она — ирония: только собираюсь сказать ей, что если не зайду в воду, дорогому нам обеим человеку придется несладко, как понимаю: услышь Светлакова об этой угрозе, собственными руками меня в море и толкнет.

А затем слышу невероятно довольный голос Оскара за спиной:

— Серьезно? Ты серьезно, пельмешик? Не шутишь?

— Нет.

— Да без проблем.

И уже спустя секунду темный силуэт проносится мимо и слышится всплеск воды.

— ЗОЯ, — кричу с надрывом, бросаясь к берегу. — ЗОЯЯЯ, — Ветер уносит мой крик прочь, Оскар обеими руками подхватывает под живот и оттаскивает подальше от воды.

— Пусти. ПУСТИ, — гортанным криком. Колочу его ногами, брыкаюсь, пытаюсь вырваться. — Зоя.

— Она сама так решила. Зуб за зуб, — протягивает Оскар над ухом.

— ЧТО ЭТО ЗА ПРАВИЛА? — пытаюсь схватить его за волосы. Пытаюсь сделать хоть что-нибудь, чтобы отпустил. Тварь, — ЭТО НЕ ПО ПРАВИЛАМ.

— Все нормально, не переживай, солнышко. Пацанам нравится — это главное.

Плотным рядом у самого берега выстроилась вся компания этих уродов. Все довольно свистят, снимают заплыв Зои на камеры, галдят и смеются. Кто-то даже руки друг другу пожимает.

Лихорадочным взглядом оглядываю море. Не вижу ее. Черт, я не вижу Зои.

"Она утонет… Она утонет… Она утонет" — завывает в голове.

Зоя. Черт. Зачем?

— ЗОЯ-Я-Я.

— Прекрати брыкаться, солнышко. Не утонет пельмешик. Вон она, смотри. Уже на середине.

Не вижу. Ничего не вижу. Перед глазами пелена стелется, пульс зашкаливает, в голове будто отбойный молоток стучит.

Плачу. Рыдаю. Кричу. Пытаюсь найти Зою в этой черной морской бездне, но не вижу. Хоть убейте, не вижу.

— Отпусти.

— Все в порядке, говорю… Я вижу нашего пельмешика.

— ОТПУСТИ, — вытаскиваю из кармана перцовый баллончик и, рассчитывая исключительно на везение, так как руки дрожат, а сознание уплывает, вроде бы направляю в лицо Оскару.

О, да… его крик в следующую секунду полный адской боли — подтверждение тому, что попала точно в цель. Его руки отпускают меня, и я тут же падаю на колени. Пытаюсь подняться, но вновь падаю — ноги не держат, тело, будто парафиновое, плавится.

Ползу к кромке воды и продолжаю звать Зою. Опускаю ладони в холодную воду, чувствую, как одежда намокает, становится тяжелой, но я заставляю себя собраться с силами, выпрямиться, устоять на ногах и еще раз взглянуть на море. Найти Зою там, убедиться, что жива, что уже возвращается… Но не вижу. Не вижу ее.

А ведь я даже не знаю, умеет ли она плавать. Утешает лишь мысль о том, что живя на побережье — плавать не умеют разве что очень ленивые.

Захожу в воду по колено, позволяя волнам разбиваться о мое шаткое тело. Вглядываюсь вдаль, туда, где буйки и наконец вижу слабые очертания моей подруги, чье тело охвачено морской пучиной и подпрыгивает на черных волнах.

А затем исчезает.

— ЗОЯ-Я-Я.

— Где она? — с берега слышатся голоса наблюдателей.

— Где она, мать вашу?

— Да была ж только что.

Разум отключается, чувства самосохранения, страха, боязни за собственную жизнь уходят далеко на задний план. Бросаюсь вперед, готовясь нырнуть, готовясь спасти Зою, чего бы мне это не стоило, как чьи-то руки уже в следующую секунду крепко обхватывают за талию и мощным рывком оттаскивают назад: прочь из воды, обратно на берег.