– Все оказалось проще, чем я думал, – усмехнувшись, сказалон. – Все дело в форме и материале, в самом деле так. Здесь все расчетыплотности предполагаемой материи. Пока ее еще не существует. Нам даже труднопредставить себе эту ткань. Она… она легче воздуха! И у нее есть странноесвойство: она способна вбирать в себя всю воздушную сокрытую энергию.Летательный аппарат, который я мечтаю построить, будет подталкиваться энергиейсжигаемого пороха. Ткань, которую я придумал, будет извлекать электрическиеразряды из самого воздуха. Это ведь только кажется, что он пуст и бесцветен. Насамом деле в нем присутствуют некие заряженные частицы. Но нет вещества,способного дать им заряд. Если кому-то удастся воплотить в жизнь мои планы, моирасчеты, создать такую материю, о какой я мечтал, то энергия воздуха будетслужить людям.

Он еще что-то говорил, говорил долго…

– Вы не понимаете меня, – сказал он наконец, глядя на меня насмешливо.

– Не понимаю ничего! – счастливо хохоча, призналась я.

– Ну и ладно, – махнул он рукой. – Не только вы, никто поканичего не поймет. Да и неважно. Это так, безделка! То ли дело мой проектвоздухоплавательного прибора! Нет, вы только послушайте: в цилиндре А, имеющемв нижнем дне отверстие С, устанавливается по оси ближе к верхнему дну пороховаясвеча К (так я буду называть цилиндрики из спрессованного пороха). Цилиндр Апосредством стоек N прикреплен к средней части платформы R, на которой долженстоять воздухоплаватель… Представим теперь, что свеча К зажжена. Через оченькороткий промежуток времени цилиндр А наполнится горючими газами, часть которыхдавит на верхнее дно цилиндра, и если это давление превосходит вес цилиндра,платформы и воздухоплавателя, то прибор должен подняться вверх… Неужели и этогоне понимаете?!

– Ни слова.

Он снова махнул рукой.

– Тут еще много работать. Я пойду. Надо думать. Прощайте,Антон.

– Почему «прощайте», а не «до свиданья»? – встревожилась я.

– Завтра уезжаю в Петербург. Пора. Ждут дела. Ждут друзья.

Я остолбенела.

– Антон, слушайте, – сказал Кибальчич. – Забудьте меня. Я жесказал вам – я не умею думать о женщинах. Я вообще дурак какой-то, когда речьидет о людях, о еде… Знаете, собралось как-то несколько наших, и все былиголодны. Мне поручили принести съестного. После долгих поисков принес… краснойсмородины. Больше ничего так и не придумал. Меня на смех подняли. Я и сам незнаю, почему купил смородину. У меня голова о еде и прочем, обыденном… недумает. И о вас не думает. Вам я формулу подарил. Что хотите, то с ней иделайте.

И он ушел.

Николка, признаюсь тебе, я немного поплакала. Уже второй разя плакала об этом человеке. Мне казалось, я умру от горя, хотя умом я понимала:жизнь с ним была бы моим несчастьем. Он и вправду отдал мне больше, чем моготдать любой другой мужчина. От другого я получила бы в лучшем случае толькосердце. Он отдал мне плод своего холодного, гениального разума.

Что я могла сделать в ответ?

Я пошла к «Ковру-самолету» и долго смотрела на почтизаконченное полотно. Фигура Ивана-царевича, великолепная жар-птица, весьокружающий пейзаж, совы, которые своей зловещей красотой и таинственностьюбудоражили мое воображение до ночных кошмаров, – все было закончено. Только самковер с аккуратно вырисованными на нем подмалевками моей рукой еще не былнаписан. В.М. сказал, что придет к полудню и завершит работу.

Я смотрела на ковер. Какая небывалая легкость в егоочертаниях! Легко вообразить, что он сделан из нового материала, что сила егополета кроется в волшебных нитях, из которых он соткан. Нет, не волшебные словаи заклинания, о которых думала я, когда подбирала и выстраивала узор древнихрун, дали ему эту силу. Формула. Строгая, холодная формула.

Я взглянула на нее. Все знаки, скобки, черточки, латинскиебуквы – они вдруг показались мне столь же совершенными и прекрасными, какдревние руны. И я поняла, что нужно сделать, как увековечить изобретениеНиколая Кибальчича. Я напишу формулу на ковре! Она станет частью узора! Ярасскажу все В.М., и он найдет самые яркие, самые волшебные краски для этогоузора! Наш ковер, пусть и написанный на полотне, исполнится силы и легкости,необходимой для полета. Его полет будет естествен!

Я только что закончила набросок, как отворилась дверь ивошел В.М.

Он немедленно увидел новый узор.

– Что это?

Было искушение промолчать. Почему я не промолчала?!

Когда я закончила торопливый, неловкий и какой-то совсем неторжественный рассказ о прощальном подарке Кибальчича, я увидела, что по лицуВ.М. пошли судороги.

– Я хочу вам кое-что сообщить, Антон, – проговорил он, ивидно было, что он с трудом сдерживает ярость. – Сегодня я получилнеопровержимые сведения из Петербурга. Кибальчич не только нигилист, но ичернокнижник. Среди студентов Медицинской академии он распространял тайныезаписки, в которых призывал их плясать вокруг отрезанной петушиной головы, чтоозначало бы свержение государя. Он также писал: «Я – тот, кто изменит ходистории Российской империи. Я получил дар неуязвимости от духов Дианы (Луны). Яношу при себе ухо мертвого медведя, оно обеспечит бессмертие моей идее. Я знаюсвое будущее. Духи наделили меня полномочиями открывать и вести „пляску Луны“во время колдовских действий». Я б поднял на смех несчастного сумасшедшего,который присвоил себе вселенскую власть, – с трудом переведя дух, продолжалВ.М., – но он покушается на власть, которая является опорой России. Если небудет монархии, не будет и России. Только монархический строй дает прочностьРоссии, при конституции она вся развалится на части. Я как был, так и доселеостаюсь убежденным монархистом на исконных русских началах, то есть стою заправославную веру, за самодержавного неограниченного царя и за великий русскийнарод и его господство в Русском государстве, и к сему подлинному моему credoне нахожу нужным прибавлять никакого constitutio que. Счастье этого человека,что он уехал в Петербург. Я спустил бы на него сегодня всю московскую полицию!

– Господь с вами, – прошептала я, – откуда такая жестокость?Он гениален, поймите, он гениален! Его формула будет жить вечно…

В.М. вскинул голову и мрачно посмотрел на меня.

– Дитя, – сказал он с непонятной усмешкой. – Блаженное,глупое дитя. Идите к себе и возвращайтесь наутро. Я должен работать один.

– Вы обещали, что я сама смогу выписать руны по моимэскизам, – пробормотала я.

– Мы поговорим об этом завтра, – сказал В.М.