разменявших восьмой десяток неразлучников называли одной из главных пар года. Для любопытствующей прессы Билл еще раз подтвердил свои открытия касательно сексуальной активности в зрелом возрасте. «Это не кончится до самой смерти, – говорил он. – Но для меня романтика – это смотреть на нее, сидя напротив за обеденным столом. Она такая красивая».

Хоуи и Сали, стоявших на стороне матери, Либби, которая была еще жива, возмутила причудливая история о забытых розах, что Билл поведал национальным СМИ. Однако мечтательное выражение обычно сурового лица Билла свидетельствовало о безоговорочной его радости по поводу женитьбы. «Он был так романтичен и так давно знаком с ней», – рассказывал Мартин Пол, научный писатель, тогдашний муж Сали. Джудит Сейфер, терапевт, работавшая с Биллом в последние годы, говорила, что все, кто знал Билла как знаменитого соавтора Вирджинии, как фанатичного ученого, привязанного к своей лаборатории, не верили в его рассказы о Доди, хотя они и были правдивы. «Многие считали, что единственной страстью в жизни доктора была его работа – но это не совсем так, – объясняла Сейфер. – Его страстью была Доди, его последняя жена».

Когда молодожены вскоре посетили Орландо, они встретились за обедом со старыми друзьями Билла, Максом и Деллой Фитц-Джеральд, которые учились в его институте в 1970-х. Макс никак не мог привыкнуть к тому, что Билл не проявляет былой сдержанности. «Это было прекрасно, – вспоминал Макс. – Он радовался как мальчишка».

Глава 38

Пары

– Далее в программе: последнее слово в сексе от короля и королевы сексуальных изысканий – новое исследование Мастерса и Джонсон, в продолжении «Шоу Ларри Кинга»! – объявил диктор Си-эн-эн, когда программа от 29 марта 1994 года прервалась на рекламную паузу.

Вирджиния Джонсон с аккуратно уложенными и слегка осветленными волосами подвинулась к столу и приветливо улыбнулась ведущему ток-шоу. Она стала крупнее, появилась склонность к полноте, весьма заметная на экране. Джонсон, вечный боец, очень старалась выглядеть грациозно и достойно, хотя переживала не лучшие времена. После 30 лет славы, этот этап стал завершающим для команды Мастерса и Джонсон.

Все два дня, проведенных в Вашингтоне, Джонсон, как полагается, появлялась на публике с бывшим супругом, продвигая новую книгу «Гетеросексуальность» – популярную компиляцию исследований, проведенных за 20 лет ими и другими учеными. Недавно они обсуждали книгу на «Дайан Рем Шоу», которое проводило Национальное Общественное Радио. Но в тот вечер Мастерс не смог явиться на телевидение. Болезнь Паркинсона и начинающаяся деменция мешали ему выступать, и он довольно скоро устал от публичных мероприятий. Перед выходом программы было решено, что доктор Колодни, который, в конце концов, писал эту книгу при минимальном участии соавторов, составит компанию Джонсон.

– Пришла весна, и в зоне повышенного внимания снова пчелки с птичками, – начал Кинг, глядя в камеру, когда шоу продолжилось после рекламы. – Секс – это биология, психология, похоть и многое другое, в том числе и тема очередной крупной книги от людей, чьи имена стали синонимом секса – Мастерса и Джонсон. В соавторстве с доктором Колодни они выпустили всеобъемлющее исследование о женской и мужской любви под названием «Гетеросексуальность».

Кинг немедленно сосредоточился на Джонсон.

– Вы живете в Сент-Луисе, да? – спросил он.

– Да, в Сент-Луисе, – ответила она.

– И несмотря на то, что вы с доктором Мастерсом больше не мистер и миссис Мастерс…

– Именно, – кивнула она.

– …вы продолжаете работать вместе? – поинтересовался Кинг.

У Джонсон был готов ответ.

– Конечно, да, – сказала она неизменно мягким и мелодичным голосом. – Тридцать четыре года не перечеркнешь разводом.

Хотя Колодни и вклинивался со своими ответами, Кинг продолжал уделять все внимание Джонсон, будто она могла поделиться уроками о человеческом желании из собственной жизни.

– Любовь есть любовь, правда? – спросил ведущий, сам не понаслышке знакомый с превратностями брака.

– О да, – сказала она.

Кинг выгнул бровь и продолжил.

– Вот люди встречаются, и что-то такое происходит. Вам удалось выяснить, что именно?

Джонсон мягко покачала головой, странно усмехнувшись.

– Нет, – ответила она. – Людьми управляет химия. Каждый ищет в другом то, что ему нравится, что радует, и это заставляет человека нравиться самому себе. Но нет, я не думаю, что есть некое научное определение любви. Любовь – это все, что только можно себе представить.

Джонсон надеялась, что их сотрудничество с Мастерсом не прекратится только потому, что их брак распался. После 40 лет вместе они не могли разорвать рабочие связи так же легко, как эмоциональные, особенно учитывая, что пост директора института занимал Уильям Янг, ее зять. Джонсон слишком много вложила в клинику, чтобы увидеть, как она погибает. Она была ее главным источником дохода, наряду с совместным писательством с Колодни. Обсуждая с Мастерсом развод, они решили не закрывать институт. «Я буду брать пациентов, если попросит мой зять или Билл Мастерс, если кто-то из них поймет, что клиент – а это зачастую ВИП-персоны – хочет лечиться именно у меня», – сообщила Джонсон через два месяца после их рождественского разрыва.

Развод Мастерса и Джонсон был таким же, как их женитьба – уважительным удовлетворением потребностей друг друга, без показных страстей. Их беспокойство касалось в основном института, самого значительного из плодов их союза. «Нам по-прежнему комфортно работать вместе, – объяснял Мастерс. – Мы расстались из-за разницы в образе жизни и целях, и скоро официально разведемся». Больше им не придется притворяться влюбленной парой. Развод заменил старую фикцию новой – о том, что расставание было легким и безболезненным. На публике они вели себя как люди, которые однажды утром проснулись, решили развестись и весело побежали на работу. «Если вы намерены разводиться, это и надо делать так: без злости, горечи, ненависти и публичных проявлений глупости», – говорил Янг, намеренный сохранить институт целым и невредимым. После сообщений о разводе в прессе, открытки, письма и телефонные звонки полились рекой. «Как будто разводятся мои мама и папа», – было сказано в одном из писем. Другое письмо было лишено сочувствия: «Как вы можете помогать другим, если не смогли помочь себе?» Некоторые авторы считали, что у Мастерса и Джонсон сексуальные проблемы, и предлагали решения. «Мы отвечали, что уже помогли себе сами, – рассказывала Джонсон The New York Times. – Мы делали ровно то, что хотели, в соответствии с четкими и продуманными личными запросами». Поначалу ее дружелюбие казалось слишком идеальным, почти нереальным. Она даже сказала журналисту, что до сих пор дружит с первой женой Мастерса, Либби, которая буквально вчера вечером звонила уточнить один рецепт. Они целый час проболтали с Либби про новорожденного внука. «Мои друзья – друзья на всю жизнь», – клялась Джонсон.