Она сказала, что переросла восприятие себя как ученицы Мастерса. «По природе своей он был учителем, а я – классической ученицей, так что, по сути, эти отношения всегда были неравными, – размышляла она. – Лучше всего то, что после развода меня стали в большей степени воспринимать как личность, как единицу. Когда мы были вместе, мы всегда были дуэтом Мастерса и Джонсон». Но пресса и публика все равно недоумевали.

– Я бы хотела задать вам вопрос личного характера, – сказала ведущая Национального Общественного Радио вскоре после начала передачи. – Многие наши слушатели помнят, что чуть больше года назад вы, Вирджиния Джонсон и Уильям Мастерс, развелись.

– Так и есть, – почти радостно ответила Джонсон.

– Люди были в шоке, – сказала ведущая. – Вы тогда говорили, что продолжите совместную работу. Я думаю многие, и я в том числе, вам не поверили. И тем не менее…

– И тем не менее мы вместе, как было всегда, – ответила она. – В наших отношениях огромную долю составляло профессиональное сотрудничество. Если работать семь дней в неделю, много лет подряд, весь твой мир и ты сам превращаешься в работу; и только когда мы наконец начали воспринимать себя как индивидов, понимать, какой жизни мы хотим, тогда мы смогли найти в себе энергию и интерес – я бы назвала это смелостью и вдохновением, если вам угодно, – пойти разными путями.

– То есть парам, которые в данный момент разводятся, вы могли бы сказать, что и после расставания можно радоваться друг другу и весело проводить вместе время? – спросила ведущая с сомнением в голосе.

– Разумеется, – ответил Мастерс.

Продолжая держать марку и после развода, Мастерс и Джонсон прибыли в Денвер на празднование 25-й годовщины Американской ассоциации педагогов, консультантов и терапевтов по вопросам сексуальности, организации, появившейся в результате революционных исследований Мастерса и Джонсон. Терапевт Джудит Сейфер вызвалась встретить их в аэропорту и очень переживала, как бы Мастерс и Джонсон не начали выяснять отношения в машине. Вместо этого они вели себя как почтенная пожилая пара, а Джонсон ухаживала за заметно сдавшим Мастерсом. Весь день она помогала ему одеваться, следила, чтобы он не спотыкался и наслаждался официальным ужином. «Для Джини как будто ничего не изменилось – “это моя работа, я о нем позабочусь, я все устрою, у нас все в порядке”, – вспоминала Сейфер. – Может, они больше и не были супругами, но она все еще воспринимала его как коллегу и своего подопечного».

И если поначалу реакция Джонсон на развод была слишком приторной, то со временем она впала в уныние. Когда наконец были улажены все детали соглашения, одобрены все приписки мелким шрифтом, она поняла, что почти вся выгода достается Мастерсу. В такой несправедливости она винила Уолтера Меткалфа, юриста института. Когда Мастерс начал бракоразводный процесс, он нанял фирму Меткалфа представлять его интересы, несмотря на то что Меткалф был тесно связан с клиникой, которой управляла Джонсон. Она догадывалась, что информированность Меткалфа о внутренних делах и финансах института дают ее бывшему мужу нечестное преимущество. Но Меткалф говорил, что всегда был верен в первую очередь Мастерсу, своему другу, с которым он смотрел футбол по воскресеньям. «Я представлял интересы Билла при всех разводах», – объяснял Меткалф. Оценивая итоги развода, друзья Джонсон – например, Пегги Шепли – и даже Роберт Колодни, который всегда был на стороне Мастерса, признавали, что она оказалась в проигрыше. «Между Биллом и Джини после развода все явно изменилось», – соглашался Колодни.

После расставания с Мастерсом, Джини стала искать себе мужчину. Она принимала приглашения на торжественные мероприятия и званые обеды в узкой среде социальной элиты города, которые она – живая, жизнерадостная женщина – так любила. Больше ей не приходилось сидеть дома с мужем, который никуда не ходил. Среди ее друзей была недавно овдовевшая Пегги Шепли, чей супруг, Итан Шепли, умер в 1991 году, и Донна Уилкинсон, жена судьи Бада Уилкинсона, скончавшегося в феврале 1994-го. В самые трудные времена Джонсон, проклиная свою несчастную судьбу, обращалась к этим подругам за утешением и советом. Хотя Джини было уже под семьдесят, она не собиралась на пенсию и не переставала следить за собой, считая себя все еще привлекательной для противоположного пола. Как она упоминала в одном интервью, ее общественная жизнь состояла из «встреч с разными мужчинами – кто-то моложе, кто-то старше – обойдемся без имен; насчет встреч с молодыми мужчинами – что ж, все свои юные годы я отдала мужчинам, которые были старше меня». В какой-то момент она сказала Times, что рассматривает «возможность снова выйти замуж».

В тусовке она познакомилась с Ли Зингейлом, которого приметила однажды на банкете. Симпатичный и обаятельный, Зингейл обладал привлекательной внешностью стареющего ловеласа. Он казался полной противоположностью Мастерса. Его голубые глаза с интересом осматривали зал, а скульптурная линия скул и подбородка подчеркивала выразительную улыбку с сияющими белоснежными зубами. Густая седая волнистая шевелюра лежала волосок к волоску. «Он был красив – ямочки, все такое», – вспоминала Джонсон. Зингейл согласился сопроводить ее на благотворительный вечер в Сент-Луисе, и их потом не раз видели вместе на разных мероприятиях. «Она стала намного чаще появляться в обществе, чем много лет до того, и ей это, похоже, нравилось», – вспоминал Зингейл, который был на восемь лет младше ее.

Вскоре Джонсон вовлекла его в бизнес для извлечения выгоды из своей славы. Благодаря собственным связям и поддержке еще одного инвестора Джонсон стала записывать короткие радиопередачи под названием «Минутка отношений», в которых давала советы по вопросам любви и секса. Тем не менее распространение этих программ по подписке им запустить не удалось. Разговор о серии телепрограмм про ее жизнь тоже ни к чему не привел. Несмотря на то что Зингейл занимался рекламой, Джонсон наняла его для помощи в написании своей биографии. Он собирал фотографии и выискивал все газетные статьи о ее карьере. «Мы не особо продвинулись, – рассказывал он. – Я же не писатель, но она была уверена, что я могу помочь ей». Пока они беседовали, Зингейл немного разобрался в истории ее отношений с мужчинами. Она рассказывала о первых браках, о романе с Хэнком Уолтером. Было несложно понять, почему мужчины обращали на нее внимание. «Уверен, мужчин к ней тянуло, – говорил Зингейл. – Такая личность, такой голос». При этом он никогда не понимал, почему Джонсон вышла замуж за Мастерса, не мог пробраться сквозь многослойную суть этого партнерства. Зингейл еще не был знаком с Мастерсом, но уже сформировал мнение о бывшем супруге Джонсон по ее реакции на каждое упоминание его имени. «Полагаю, он был