Амори 10 марта покинул Акру и отправился в Константинополь в сопровождении многочисленной свиты, куда входили в том числе епископ Акры и маршал Жерар де Пужи. Великий магистр ордена тамплиеров Филипп де Милли покинул свой пост, чтобы стать послом. Посетив Триполи, король поплыл дальше на север. В Галлиполи Амори встретил его тесть, который, поскольку ветер оказался не попутным, проводил его по суше до Гераклеи. Оказавшись там, король и его свита снова сели на корабль, чтобы торжественно войти в столицу через бухту Буколеон, удостоившись таким образом чести, на которую могли рассчитывать только венценосные особы.

Теплый прием восхитил Амори и его свиту. Мануилу в целом нравились люди с Запада, а к Амори он отнесся с особой симпатией. Он проявил столь характерную для него расточительную щедрость. Греческие родственники франкского короля, особенно его тесть, также стремились быть как можно более гостеприимными. Устраивались бесконечные религиозные церемонии и празднества. На ипподроме было организовано танцевальное представление. Кроме того, гостей катали на лодке по Босфору. Во время всех этих торжеств император и король обсуждали планы на будущее.

Договор был заключен и подписан, но мы ничего не знаем о его условиях. Судя по всему, король в какой-то степени признавал сюзеренитет императора над местными христианами, а Мануил, в свою очередь, пообещал финансовую помощь и участие византийского флота в случае организации следующей экспедиции в Египет. Кроме того, правители договорились о совместных действиях против армянина Млеха. Вероятно, в договор также были включены положения относительно греческой церкви в Антиохии, а возможно, даже в королевстве, где в 1169 г. по инициативе Мануила была заново украшена церковь Рождества в Вифлееме. Надпись на мозаике свидетельствует, что некий мастер Ефрем создал ее по повелению императора. Также Мануил отреставрировал храм Гроба Господня.

Какими бы ни были конкретные условия этого договора, франки оказались в высшей степени удовлетворены результатами визита и были очарованы хозяином. Воодушевленные надеждой, они 15 июня 1171 г. отплыли из Константинополя.

Поиски помощи на Западе оказались гораздо менее успешными. Фредерик из Тира по-прежнему безрезультатно путешествовал по дворцам Франции и Англии. В конце 1170 г. Амори отправил его с просьбой пригласить графа Блуа и Шампани Стефана в Палестину, надеясь выдать за него замуж свою дочь Сибиллу[14]. Это предложение стало еще более актуальным в свете случившейся в королевской семье трагедии. Сын Амори Балдуин, которому к тому времени исполнилось девять, был послан вместе со своими ровесниками на обучение к Гильому, архидьякону Тира. Балдуин был красивым и умным мальчиком. Но однажды, когда дети, решив испытать свою выносливость, давили друг другу ногтями на кожу, Гильом заметил, что только принц ни разу не вздрогнул. Священнослужитель стал более пристально наблюдать за детьми и вскоре заметил, что мальчик не чувствует боли, так как страдает проказой.

Такова была Божья кара за кровосмесительный брак его родителей Амори и Агнессы, не предвещавшая ничего хорошего королевству. Все понимали: даже если Балдуин вырастет, он не сумеет продолжить королевский род. Молодая королева-гречанка еще могла родить сына, но в целях безопасности Амори следовало выдать замуж свою старшую дочь Сибиллу за какого-нибудь богатого и опытного западного аристократа, который сумел бы в случае необходимости исполнить обязанности регента и даже короля.

Стефан принял приглашение и вместе с отрядом рыцарей высадился на палестинский берег летом 1171 г., за несколько дней до возвращения Амори из Константинополя. Однако Палестина ему совершенно не понравилась. Он резко прервал все переговоры о женитьбе и, совершив паломничество в Иерусалим, отправился вместе со своими рыцарями на север, намереваясь посетить Константинополь. Однако по пути через Киликию на него напал мятежный Млех и ограбил буквально до нитки.

В следующем году в Иерусалим прибыл еще более важный гость — Генрих Лев, герцог Саксонии и Баварии, внук императора Лотаря и зять Генриха II Английского. Однако и он отказался сражаться во имя креста. Он прибыл в Палестину в качестве паломника и как можно быстрее вернулся в Германию.

Безразличие обитателей Запада вызывало разочарование. Однако, возможно, срочной необходимости в походе в Египет не было. Казалось, отношения Саладина с Нур ад-Дином близки к разрыву. К январю 1171 г. Нур ад-Дин организовал собственный гарнизон в Мосуле, где правил его племянник Сайф ад-Дин, и присоединил к своим владениям Нусайбин и долину реки Хабур, а Синджар передал своему любимому племяннику Имад ад-Дину. Затем, желая победы истинного ислама, он отправил Саладину письмо, в котором требовал, чтобы во время молитвы в египетских мечетях упоминалось имя не фатимидского халифа, а правоверного халифа Багдада.

Саладин не хотел выполнять это требование. После почти двух веков правления Фатимидов влияние шиитов в Египте значительно усилилось. Более того, хотя формально Нур ад-Дин считался повелителем Саладина, свою власть над Египтом он получил именно от фатимидского халифа. Саладин увиливал до тех пор, пока в августе Нур ад-Дин не пригрозил ему лично явиться в Египет и проследить за исполнением своих повелений. Приняв необходимые предосторожности, Саладин стал готовиться к переменам. Однако никто не осмеливался сделать первый шаг до тех пор, пока наконец в первую пятницу 567 г. по Хиджре теолог, прибывший из Мосула, не прочел молитву, в которой упомянул имя халифа аль-Мустади. Его призыв подхватили по всему Каиру.

В это время молодой халиф аль-Адид умирал в своем дворце. Саладин запретил слугам сообщать умирающему печальные новости. «Если он поправится, он и так достаточно скоро обо всем узнает, — говорил Саладин. — А если же умрет, дайте ему упокоиться с миром». Однако просьбу несчастного юноши, который за несколько часов до смерти хотел увидеться с Саладином, не выполнили, опасаясь заговора. Впоследствие Саладин глубоко в этом раскаивался и говорил о покойном халифе с большой теплотой. С кончиной аль-Адида фатимидская династия пресеклась. Оставшиеся в живых фатимидские принцы и принцессы были собраны в одном месте и провели остаток дней в роскоши, отрезанные от контактов с миром.

Через несколько дней Саладин атаковал замок Монреаль, расположенный к югу от Мертвого моря. Осада была весьма ожесточенной. Амори, получивший неверные сведения, отправился из Иерусалима на помощь осажденным слишком поздно. Однако, когда гарнизон крепости уже был готов сдаться, на дороге, которая вела к Кераку, внезапно появилось войско Нур ад-Дина. В результате Саладин снял осаду, заявив Нур ад-Дину, что война, которую его брат ведет в Верхнем Египте, вынуждает его вернуться в Каир. Нур ад-Дин воспринял действия Саладина как требующее наказания предательство. Узнав о гневе своего формального повелителя, Саладин встревожился и созвал военный совет, на котором присутствовали члены его семьи и главные военачальники. Самые молодые родственники выступили за неповиновение. Но отец Саладина, престарелый Наджм ад-Дин Айюб, поднялся с места и заявил, что сам он всегда был верен своему повелителю и порицает сына за неоправданные амбиции. После чего еще раз обругал сына в личной беседе за то, что тот позволил себе столь очевидно высказать свои притязания и гордыню. Саладин послушался совета отца и послал Нур ад-Дину письмо с извинениями, которые тот принял.