– Да, я уколола палец. Что же заставило розы ожить,каждый может гадать сам.

Она взяла мою руку обеими своими, на этот раз бережно, глядяна раны с выражением... удивления на лице.

– Я уже поставила крест на наших розах. Еще одна утратав море утрат.

Она улыбнулась, и улыбка казалась искренней, но я видела,как она с такой же улыбкой пытает кого-нибудь у себя в покоях. То, что улыбкаискренняя, еще не значило, что ей можно верить.

– Я рада, что тебе приятно, – сказала я как можноболее осторожным голосом.

Тут она засмеялась, прижимая обе руки к ранам. Я вдруготчетливо ощутила каждый шов перчаток, вдавившихся мне в кожу. Она давиламедленно и ровно, пока я слегка не застонала от боли. Это ей, по-видимому,понравилось, и она отпустила меня и встала с шелестом юбок.

– Когда Ффлур перевяжет тебе раны, можешь идти к нам втронный зал. Я с нетерпением жду тебя возле своего трона.

Она повернулась, и толпа раздалась перед ней, образовавтуннель света, который вел в тронный зал. Эймон вышел из толпы черной кожанойтенью, чтобы предложить ей руку.

Протолкавшись мимо черных юбок Ффлур, надо мной склонилсямаленький гоблин с кольцом глаз на лбу, похожим на ожерелье. Он стрельнулглазами на меня, на нее, на меня, снова на нее, но на что он на самом делесмотрел – это на кровь. Маленький гоблин, едва ли двух футов ростом. Кольцо глазделало его красавчиком по гоблинским меркам. Они действительно называли такоерасположение "ожерелье глаз" и произносили это таким тоном, какимлюди говорят о больших грудях или тугой заднице.

Королева может думать о розах все, что ей хочется. Я не верила,что капелька моей крови могла вдохнуть жизнь в умирающие розы. Да, я верила,что королевская кровь спасла меня, но первое нападение... Я подозревала ещеодно заклинание, спрятанное среди колючек. Вполне возможно, для кого-то, у когохватит силы и умений.

Враги у меня есть. Что мне нужно, так это друзья – союзники.

Я уронила руку с бедра, будто потеряла сознание. Свежая ранабыла в дюймах от рта маленького гоблина. Он дернулся вперед и лизнул ранушершавым языком, как у кошки. Я тихо застонала, и он сжался.

Гален махнул на него рукой, как прогоняют докучливую собаку.Но Ффлур схватила гоблина за загривок.

– Жадное брюхо, что означает подобная дерзость?

Она готова была отшвырнуть его прочь.

Я остановила ее:

– Нет. Он отведал моей крови без разрешения. Я требуювозмещения за подобную наглость.

– Возмещения? – переспросил Гален.

Ффлур держала гоблина. Взгляд всех его глаз металсятуда-сюда.

– Ничего не означает, ничего. Простите, простите, ябольше не буду!

У него были две главные руки и еще две мелкие, с видубесполезные. Все четыре дергались, сплетая и расплетая когтистые пальчики.

Холод взял гоблина у Ффлур, поднял обеими руками вверх.Моего ножа у него в руках не было. Надо будет не забыть взять у него нож обратно.Но сейчас не до того.

– Я должна перевязать тебе раны, – сказалаФфлур, – иначе ты потеряешь больше крови. Я передала тебе немного своейсилы, но тебе это не понравилось, и второй раз тебе вряд ли захочется.

Я покачала головой:

– Пока нет.

– Мерри, – сказал Гален, – пусть она тебяперевяжет.

Я посмотрела на его такое заботливое лицо. Он был воспитанпри Дворе, как и я. И должен был понимать, что сейчас не время возиться сранами. Время действовать. Я посмотрела ему в лицо – не в его красивое, открытоелицо, не на светло-зеленые локоны, не на его улыбку, от которой озарялось вселицо, – я посмотрела так, как, наверное, посмотрел однажды отец, когдарешил дать мне в консорты кого-нибудь другого. У меня не было времени объяснятьвещи, о которых Галену следовало подумать самому. Я поискала глазами в толпе,которая глазела на меня, как зеваки на автомобильную аварию, – только этибыли лучше одеты и более экзотичны.

– Где Дойл?

Справа в толпе началось движение, и Дойл вышел вперед. Ясмотрела на него, лежа на полу, и он показался мне очень высоким. Колонна вчерном плаще, и только павлиньи перья в ушных кольцах немного ослаблялипугающее впечатление. Выражение его лица, расправленные под плащом плечи – всеэто был прежний Дойл. Мрак королевы стоял возле меня, и цветные перья казалисьсовершенно неуместными. Он был одет для пира, а оказался в гуще битвы. Его лицобыло непроницаемо, но само отсутствие выражения говорило, что он недоволен.

Вдруг я себя снова ощутила шестилетней и слегка напуганнойэтим высоким черным мужчиной, который стоял рядом с тетей. Но сейчас он не былрядом с ней. Он был рядом со мной. Я опустилась обратно на колени Галена, и мнестало уютно от его прикосновения, но за помощью я обратилась к Дойлу.

– Приведи ко мне Курага, если он хочет выкупить этоговора, – сказала я.

Дойл выгнул дугу черной брови:

– Вора?

– Он пил мою кровь без разрешения. Хуже этого угоблинов считается только кража плоти.

Рис присел с другой стороны от меня:

– Я слышал, что гоблины много плоти раскидывают присексе.

– Только если это оговорено заранее, – ответила я.

Гален наклонился надо мной, прошептал прямо мне в кожу:

– Если ты ослабеешь от потери крови и не сможешь ни скем сегодня спать... – Он дотронулся до моего лица. – Я не знаю,смогу ли я спокойно смотреть на тебя в одном из ее секс-шоу. Тебе надосохранить силы, чтобы сегодня переспать с кем-нибудь, Мерри. Пусть Ффлурперевяжет тебе раны.

Его лицо размыто висело где-то сбоку, губы розовым облакомклубились возле моей шеи. Не то чтобы он был не прав, он просто недостаточнодалеко вперед продумывал.

– У меня есть лучшее применение для собственной крови,чем пропитывать бинты.

– О чем это ты? – спросил Гален.

Ответил Дойл:

– Все, что исходит из тела, гоблины ценят вышедрагоценностей или оружия.

Гален посмотрел на него, опустил руку к моим ранам. Егогрудь качнула мне голову, когда он вздохнул.

– И при чем тут Мерри?

Но в его голосе что-то выдавало, что он знает ответ.

Черные глаза Дойла повернулись от меня к Галену. Он в упорпосмотрел на молодого стража.

– Ты слишком юн, чтобы помнить гоблинские войны.

– И Мерри тоже.

Черные глаза повернулись снова ко мне.

– Она юна, но она знает историю. – Он сноваповернулся к Галену. – А ты знаешь историю, молодой Ворон?