– Что это? – спросила я.

– Не знаю, – ответил Дойл.

– Так не перейти ли нам в следующую комнату? –предложил Рис.

Его рука потянулась за мечом, которого не было. Но другаярука взяла меня за руку, и он потянул меня к ближайшей двери, обратно вкоридор. Никто из нас не был вооружен, разве что у Дойла еще оставался мойпистолет. А я почему-то была уверена, что пистолет – не то, что нам сейчаснужно.

Остальные встали возле меня живой стеной. Рука Риса легла наручку двери, и стебли плеснули по двери, как поднимающаяся вода. Рис отпрыгнул,оттолкнув меня от двери и ищущих стеблей. Дойл схватил меня за другую руку, имы бросились к дальней двери. Мужчины слишком быстро бежали, чтобы я успела заними на каблуках. Я споткнулась, но их руки не дали мне упасть илиостановиться, я едва касалась ногами пола. Холод бежал впереди.

– Быстрее! – бросил он через плечо.

– Спешим, спешим, – буркнул Рис себе под нос.

Я оглянулась назад, на Галена. Он стоял ко мне спиной,защищая тыл – голыми руками и собственным телом. Но колючки его не трогали.Повсюду ощущалось движение, как в гнезде змей, но тонкие сухие щупальца виселинад головой, как осьминожьи, тянулись ко мне. Пока Дойл и Рис тащили менядальше в комнату, колючки спустились к моей голове, зацепили волосы, тянулись кнам. Когда Дойл повернулся посмотреть вверх, я увидела у него на лице алыймазок – свежую кровь.

Шипы ввинтились мне в волосы, пытаясь утащить меня. Язавопила, дернула голову вниз. Рис схватил мои волосы горстью, и вместе мысмогли освободить их от шипов, оставив несколько прядей.

Холод уже открыл дверь. Оттуда мелькнул яркий свет, лицастали поворачиваться к нам – человеческие и не очень.

– Меч, дайте мне меч! – заорал Холод.

Один из стражников двинулся вперед, кладя руку на меч.

Послышался крик:

– Нет! Держи меч при себе!

Голос Кела.

– Ситхни, дай меч! – рявкнул команду Дойл.

Страж у дверей стал вынимать меч из ножен. Холод протянул заним руку. Стебли хлынули в открытую дверь сухой шелестящей волной. Был момент,когда Холод мог нырнуть в дверь, мог спастись, но он повернулся к нам. Дверьисчезла под жадной налетающей волной шипов.

Рис и Дойл положили меня на пол, Дойл бросил на меня Рисасверху. Вдруг я оказалась под кучей тел. Волнистым шелком мелькнули передглазами волосы Риса. Я могла смотреть только в щелку между его волосами ирукавом чьего-то плаща. Меня прижали к полу так сильно, что я не толькошевельнуться, но и вздохнуть не могла.

Будь там наверху кто-нибудь другой, а не Дойл и Холод, я быожидала криков. Сейчас же я только ждала, когда вес станет легче – когда ихстащат с меня колючки. Но вес легче не становился.

Я лежала на животе, прижатая к каменному холодному полу, исмотрела сквозь волосы Риса. Рука, пробившаяся за этот занавес, была без одеждыи не такая белая, значит, принадлежала Галену.

Кровь застучала у меня в ушах, я слышала пульс собственноготела. Но шли минуты, и ничего не происходило. Мое сердцебиение сталоуспокаиваться. Я прижала руки к камням пола. Серый камень был гладок почти какмрамор, истерт за много сотен лет проходящими ногами. Мне почти в ухо дышалРис. Послышался шорох одежды – кто-то шевелился над нами. Но над всем этим былшорох колючек, низкое постоянное бормотание, как шум моря.

Рис шепнул мне в ухо:

– Можно мне перед смертью получить поцелуй?

– Кажется, мы еще не погибаем, – ответила я.

– Тебе легко говорить. Ты внизу.

Это сказал Гален.

– А что у вас там наверху? Я ничего не вижу.

– Радуйся, что не видишь, – сказал Холод.

– Да что там происходит? – снова спросила я,попытавшись вложить в голос капельку металла.

– Ничего. – Низкий голос Дойла прокатился до днакучи тел, будто они передали этот бас прямо мне в хребет, как камертон. –И мне это странно.

– Ты разочарован? – спросил Гален.

– Нет, – ответил Дойл. – Но мне любопытно.

Плащ Дойла исчез из виду, и вес вдруг стал меньше.

– Дойл! – крикнула я.

– Не страшись, принцесса. У меня все хорошо.

Еще ослабло давление на спину, но не сильно. Я не сразусообразила, что это Холод приподнимается, но с кучи пока не слезает.

– Очень интересно, – сказал он.

Рука Галена исчезла из моего поля зрения.

– Что оно делает? – спросил он.

Я не слышала ничьих шагов, но видела Галена, стоящего наколенях. Руками я раздвинула волосы Риса, как две полы занавеса. Холод стоялрядом с Галеном. Только Дойл стоял один с другой стороны. Я видела его черныйплащ.

Рис приподнялся, как в позе для отжимания.

– Странно, – сказал он.

Ну все. Я должна видеть.

– Слезь с меня, Рис. Я хочу посмотреть.

Он опустил голову к моему лицу, так что глядел на меня вверхногами, приподнявшись на руках, но прижимая меня к полу. В другой ситуации я бысказала, что он это нарочно. Но платье у меня было достаточно легкое, а у негоодежда достаточно тонкой, чтобы ясно было: дело не в этом. От вида еготрехцветных глаз так близко и вверх ногами почти кружилась голова; и еще было вэтом что-то интимное.

– Я – последнее, что находится между тобой и этойбольшой плохой штукой, – сказал он. – Я слезу, когда Дойл мнеприкажет.

Глядя, как шевелятся его губы выше глаз, я почувствовала,что у меня голова начинает болеть, и закрыла глаза.

– Не говори ты вверх ногами, – попросила я.

– Конечно, – сказал Рис, – ты можешь простопосмотреть вверх.

Он убрал голову, встав надо мной на четвереньки, как кобыла,защищающая жеребенка.

Я не стала подниматься, но закинула шею назад. Мне быливидны только змееобразные щупальца роз. Они висели над нами тонкими, пушистыми,коричневыми веревками, тихо покачиваясь туда-сюда, как будто на ветру, но ветране было, а этот пух – это были шипы.

– Что я должна увидеть помимо того, что розы ожилиснова?

Ответил Дойл:

– К тебе тянутся только мелкие шипы, Мерри.

– И что это значит? – спросила я.

Черный плащ Дойла придвинулся ближе.

– То, что я не верю, будто они хотят причинить тебевред.

– А чего еще они могут хотеть? – спросила я.

Говорить, лежа на пузе, из-под стоящего на четверенькахРиса, – это должно было ощущаться очень глупо, но не ощущалось. Мнехотелось, чтобы кто-то или что-то было между мной и шелестом шипов.