границе. А не успею — верну самолет.

Шутка Джека против ожидания не вызвала у русского улыбки. Он как-то странно усмехнулся и после небольшой паузы произнес:

— Увы, не каждому из нас это удается.

Американец приподнял брови.

— Извини, — русский наконец улыбнулся. — Просто вспомнил одну историю.

— Старое дело? — спросил Джек.

Русский кивнул.

— Довольно старое. Но из тех, которые трудно забыть.

Джек отодвинул в сторону стакан и взгромоздил локти на стол.

— Если теперь, после этих слов, ты не расскажешь мне все от начала до конца, то будешь привлечен к ответственности за пытки.

— Ну, если тебе интересно… — Русский пожал плечами. — История давнишняя. Из тех времен, когда еще был Советский Союз и еще не закончилась так называемая перестройка. А началось все с телефонного звонка…

СССР, Ленинград, 25 сентября 1987 года, 00 часов 45 минут

Телефон звонил громко и неприятно, и я поспешил снять трубку.

— Иванов? — спросил дежурный, словно в это время ему мог ответить кто-то другой, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давай на выезд. На Халтурина[81] — труп.

— Еду, — коротко ответил я, не задавая лишних вопросов.

Ярко светящийся в сумраке ночных улиц хвост трамвая, почти полностью скрытого пожелтевшей листвой деревьев, окаймляющих Марсово поле, бросился мне в глаза, как только машина выскочила на улицу Халтурина.

Трамвайные рельсы, повторяющие наш маршрут, довольно скоро поворачивали налево, в широкий проезд между Марсовым полем и зданиями бывших казарм Павловского полка.

Трамвай встал сразу за поворотом. Первые два вагона уже вползли в проезд, и лишь третий не успел до конца проследовать за остальными[82]. Серая громада погруженного во тьму Мраморного дворца мрачно смотрела ему в хвост черными глазницами окон.

Не успели мы припарковаться, как от стоявшей возле трамвая группы людей отделилась знакомая фигура.

— Здравия желаю, — поприветствовал меня оперуполномоченный местного отделения милиции Николай Пугачев. — А мы тут вам трупик придержали.

— Любишь ты, Коля, удачно пошутить, — ответил я, пожимая ему руку.

— Владимир Петрович, нам можно приступать? — поинтересовался приехавший вместе со мной эксперт-криминалист, в просторечии «техник».

— Понятые готовы? — спросил я Пугачева.

— А как же, — он показал на двоих людей у милицейского автомобиля.

— Приступайте.

«Техник» и судмедэксперт в компании понятых отправились к трамваю.

— Ну, что мы имеем? — Я повернулся к Пугачеву.

— Водителя трамвая грохнули. Пуля в голову. Стреляли через левое окно. Мастер стрелял. Одной пулей — и наповал.

— Свидетели есть? — спросил я.

— Есть свидетели, — против ожидания ответил Пугачев. — Да толку от них мало. Только что опросил. Один в первом вагоне ехал. Мол, «трах-бух, я смотрю — он мертвый». Больше ничего не знает. Второй из третьего вагона — мы его только и выпустили, когда двери смогли открыть. Выстрел, конечно, слышал — и все. Обоих пока задержали.

— Правильно сделали. Где они?

— В третьем вагоне сидят. Привести?

— Погоди, сначала осмотрюсь. Они как — народ не скандальный?

— Да вроде нет. Сидят, беседуют. Как-никак — приключение.

— Ну-ну. Обычно с таких приключений как зайцы бегут — не дай бог, запишут в свидетели.

— Так этим куда бежать? Вагон стоит, двери закрыты.

— Ладно. Тогда сначала познакомлюсь с потерпевшим.

— Это можно. Его мы тоже просили до вашего приезда не уходить.

Водительская дверь в первом вагоне была открыта. Я вошел внутрь и бегло осмотрелся.

Перед кабиной, ожидая, пока судмедэксперт освободит место, курил криминалист. Вообще-то полагалось наоборот, но Видов — так звали медика — обладал столь веским авторитетом, что в его присутствии вспоминать о правилах никто не решался.

Широкая спина судмедэксперта загораживала обзор, но я, не удержавшись, заглянул в кабину. Поза водителя, распростертого на полу, не оставляла сомнений в том, что больше водить ему не придется.

— Давайте, спрашивайте, — пробурчал Видов, не оборачиваясь.

— А вы ответите? — удивился я.

— А как еще от вас отвязаться?

— Тогда спрашиваю.

Немолодой судмедэксперт, кряхтя, поднялся и вышел в салон, стягивая на ходу перчатки. Криминалист поспешно затушил сигарету и юркнул на освободившееся место.

— Огнестрельное ранение головы. Пуля вошла в левый висок. Выходного отверстия нет. Смерть, судя по всему, мгновенная. Время смерти скажу позднее. Хотя, у вас есть свидетели, так что о том, когда его убили, вы быстрее узнаете от них. Это, если в двух словах. — Видов сделал паузу и с садистским наслаждением начал диктовать: — А теперь пиши, сын мой. На теле трупа в левой височной области черепа округлая рана…

Вздохнув, я достал бланк протокола и, следуя монотонному голосу медика, приступил к своему основному занятию — превращению чистой и непорочной бумаги в документ о грязных и порочных делах…

— Владимир Петрович, — криминалист, обнаружив, что мы закончили, подал голос из кабины.

Отпустив судмедэксперта, я заглянул туда. «Техник» сидел на месте водителя и смотрел на левое окно.

Я невольно перевел взгляд. В окне, затянутом паутиной трещин, находилось четко различимое пулевое отверстие.

— Вас ничто не удивляет? — спросил криминалист.

Я посмотрел на окно внимательнее.

— Проведите линию от моей головы к этому отверстию.

После этой подсказки мне стало ясно, что он имеет в виду. Прямая, соединявшая пулевое отверстие с целью, будучи продолженной наружу, уходила не вбок или вперед, как можно было ожидать, а назад, под углом примерно в сорок пять градусов. То есть убийца выстрелил не в тот момент, когда кабина поравнялась с ним, а позднее, как бы вдогонку.

Это действительно выглядело странным. Разве что ему трудно было решиться, и он уговорил себя нажать на спусковой крючок в последний момент. Новичок? Вряд ли. Новичок — и такой выстрел?

— Установить, откуда стреляли, сможете? — спросил я.

— Вряд ли. Ребят для баллистической экспертизы уже вызвали. Направление полета пули они, конечно, установят, но где гарантия, что трамвай остановился сразу? Смотрите, — он показал рукой куда-то вниз.

Посмотрев в этом направлении, я ничего не обнаружил и вопросительно глянул на «техника».

— Педаль безопасности, — пояснил он. — Если снимешь с нее ногу — трамвай сразу останавливается.

— Но тогда получается…

— Не получается, — помотал головой эксперт. — Педаль заблокирована. Вообще-то это запрещено, но многие водители так делают. А в этом случае все зависит от скорости. Если в момент его смерти трамвай тормозил, то должен был остановиться практически сразу. А если наоборот — набирал скорость, тогда вообще черт знает куда мог уехать.

— Ясно.

Я вернулся в салон.

Итак, что мы имеем? В самом начале улицы Халтурина — трамвайная остановка. Когда водитель отъезжал от нее, он, естественно, был