– Увы! – горестно сказала Настя, протягивая впередтуфли. – Я так стерла ноги, что не могу идти. Видите, что делается?

Сделав вид, что никогда прежде не слышала ни слова о хорошемвоспитании, она приподняла ногу и продемонстрировала Андрею Тимофеевичувыразительные следы обувного изуверства.

– Вот это да! – протянул сосед. – А пластырь?Вам необходимо заклеить ноги пластырем.

– У меня нет с собой.

– А у вас, Ира? Неужели в доме нет пластыря?

Ирочка беспомощно развела руками, признавая своюаптечно-хозяйственную безалаберность.

– Присядьте, – не терпящим возражений тономприказал сосед, – я сейчас поищу, у меня, кажется, должен быть. Проходитев комнату.

Пока Ира, выйдя на площадку, прикрепляла держателемадресованную Доценко записку, Настя быстро огляделась по сторонам. Да, похоже,Иришка не ошиблась, из просторной прихожей двери вели в три комнаты, и на двухиз них отчетливо видны были врезанные замки. Только в одну из комнат дверь былараспахнута настежь, туда Настя и вошла.

– Если хотите, позвоните пока, вызовите машину, –донесся из кухни голос Андрея Тимофеевича. – Телефон стоит возле дивана.

Настя воспользовалась предложением и, разговаривая сдиспетчером, внимательно осматривала комнату. Ничего особенного, обычное жилищеодинокого мужчины, в меру опрятное, в меру неприбранное. Книг совсем мало,собрания сочинений Чехова, Толстого, сказки «Тысячи и одной ночи» в восьмитомах и два десятка разрозненных изданий советских писателей – Белов, Астафьев,Распутин, Богомолов, Васильев… На книжных полках за стеклом – нескольколюбительских фотографий.

– Ира, а кто у него на фотографиях? – шепотомспросила Настя.

– Не знаю, – так же шепотом ответилаИрочка, – на одной, кажется, его покойная жена, а про остальные я неспрашивала.

Неожиданно лицо ее напряглось, брови сдвинулись. Она подошлапоближе к одной из полок и стала пристально разглядывать стоящую на нейфотографию.

Насте с ее места не видно было, что именно привлекловнимание Ирины. Она собралась было задать вопрос, но не успела – в комнатувошел Андрей Тимофеевич с коробкой пластырей в руке.

– Вот, нашел! – торжествующе воскликнул он. –Держите. Такси вызвали?

– Да, спасибо. Пойдем, Ириша, я ноги заклею.

Настя встала и взяла из рук Андрея Тимофеевича картоннуюкоробочку, стараясь держать ее только ногтями и при этом так, чтобы он незаметил.

– Что вас так заинтересовало, дорогая? –недовольно спросил сосед, заметив, что Ира как вкопанная стоит перед книжнойполкой, не сводя с нее глаз.

– Какая красивая женщина. Кто это?

– Так… одна знакомая.

Сосед явно не расположен был к обсуждению, видно было, чтоон хочет как можно быстрее выпроводить своих незваных гостей. Горячо благодаряАндрея Тимофеевича за услугу, Настя и Ирина поспешно ретировались. Вернувшись вквартиру Стасова, Настя стала торопливо стягивать колготки, чтобы прикрепитьпластырь. Вытряхнув полоски пластыря на стол, она осторожно положила коробку вполиэтиленовый пакет и сунула в сумку.

– Ну что? – дрожащим голоском спросилаИрочка. – Как он тебе показался?

– Никак. Мужик как мужик. Я же тебе говорила, упреступников на лбу не написано, что они преступники. Обычный сосед.

– Зачем же тогда мы к нему ходили? Если на лбу ненаписано, то что ты хотела там увидеть?

– Хотела посмотреть, как он на меня отреагирует. Хотелаувидеть обстановку, в которой он живет.

– Увидела?

– Увидела. Что за фотографию ты там рассматривала?По-моему, твой сосед рассердился. Ему явно не понравилось.

– Там… Настя, только ты не думай, что я мнительная, чтомне все время всякие ужасы мерещатся.

– Не буду я ничего такого думать. Говори. Не тяни,Ирка, через пять минут такси приедет.

– Там на фотографии женщина, очень молоденькая, летдвадцати пяти. Она похожа знаешь на кого?

– На кого?

– На мать того специалиста по кошкам, к которому мы сМишей ходили котов пристраивать.

Вот это номер! Неужели сосед знаком с этой семьей? Тогдапонятно, что у него могла оказаться информация о старухе Фирсовой и еенесметных сокровищах. Неужели все сходится? И Босх, и Фирсова, и странности вповедении. И даже привычное словечко «дорогая». Пока рано делать выводы, сейчасона поедет к Ольшанскому, отдаст ему коробочку из-под пластыря, пусть экспертыпосмотрят отпечатки пальцев.

– Ты уверена насчет фотографии? – строго спросилаона Ирину.

– Не уверена. На фотографии ей лет двадцать пять, я жеговорю, а на самом деле у этой женщины сын такого же возраста. Просто естькакое-то сходство.

Настя, я… Я боюсь. Ты сейчас уйдешь, а я одна останусь. А застенкой – убийца.

– Во-первых, с минуты на минуту придет Миша, так что тыне одна.

Во-вторых, тебе ничего не грозит. Зачем ему тебя убивать?Его же поймают в две минуты. Выбрось из головы эти глупости.

Настя ни одной секунды не верила в то, что говорила. ЕслиВолодя Ларцев прав, Шутник как раз и хочет, чтобы его поймали. Более того,последнее послание этого мерзавца совершенно отчетливо давало ей понять, чтопоймать его можно только на седьмой жертве. Значит, в качестве таковой оннаметил себе человека, которого Настя знает. Почему этим человеком не можетбыть Ира? Только потому, что она никак, ни по каким показателям не становится водин ряд со всеми предыдущими жертвами? Но ведь закономерность, лежащая ввычислить, это второе. Ну что ж, начнем все сначала, опираясь на то, чтопредложил Ларцев.

Надежда Старостенко, она же Надька Танцорка – все лучшее вжизни осталось позади, впереди только пьянство и бессмысленный блуд. Можноуходить.

Танцорку похоронят в чистой новой одежде, а не в грязныхобносках.

Геннадий Лукин по кличке Лишай – в жизни, похоже, вообще небыло ничего хорошего, жалкое существование нищего бомжа, роющегося в помойкахокрестных домов. Вполне можно уйти в мир иной. И Лукин будет похоронен должнымобразом и в приличном виде.

Валентин Казарян, бывший работник милиции, из ложной (или неиз ложной, а из истинной?) гордости порвавший все связи со своим окружением искатывающийся на самое дно. Достаточно молодой, пока еще здоровый, но из-засвоего характера не имеющий перспективы. Может быть, ему пора уйти уже сейчас,не дожидаясь, пока он дойдет до жизни Генки Лишая? А ведь дойдет, этонесомненно.

Серафима Антоновна Фирсова, одинокая пенсионерка, в квартирекоторой при тщательном обыске нашли ювелирные изделия и золотые монеты наогромную сумму, – жизнь прожита, впереди все будет только хуже и тяжелее.Зачем тянуть с уходом? Деньги не сделали ее старость легче, но обеспечат ейдостойные похороны.