– Юноша с болезнью Дауна.

– Возраст?

– Двадцать шесть.

– У-у, для такого диагноза он уже может считатьсядолгожителем, – покачал головой Ларцев. – Погоди, я за твоимибумагами схожу, буду в них поглядывать, чтобы в фамилиях и фактах незапутаться.

Он вышел из кухни и через минуту вернулся, держа в рукахсправку, подготовленную Настей.

– Смотри, что мы имеем. Первая жертва – НадеждаСтаростенко, никому не нужное спившееся существо, в прошлом красавица,балерина, кумир многих мужчин. Вторая жертва – ранее неоднократно судимыйГеннадий Лукин, без определенного места жительства и без каких бы то ни былосредств к существованию, больной, одинокий и опять же никому не нужный. Третьяжертва – Валентин Казарян, обнищавший бывший мент, погнавшийся за феерическимидоходами, а получивший шиш с маслом и по шее в придачу, живущий на скуднуюзарплату сторожа и опять-таки никому не нужный. Четвертая жертва – СерафимаФирсова, восьмидесяти восьми лет, старая, больная и снова никому не нужная.

Пятая жертва – несчастная молодая женщина, красивая иблагополучная в социальном плане, но пережившая страшную трагедию и мечтающаятолько о том, чтобы умереть. О ней, заметь себе, Настасья, нельзя сказать, чтоона никому не нужна. У нее есть муж, есть родители, братья и сестры. И,наконец, шестая жертва – неизлечимо больной от рождения юноша, который непонимает кошмара своего существования, но превращающий в кошмар жизнь своихблизких. У него есть родственники?

– Есть, мать. Немолодая и с кучей хроническихзаболеваний.

– Вот видишь, все одно к одному. От его смерти матери,глядя правде в глаза, одно облегчение.

– А как же быть с грехами? – спросилаНастя. – Похоть, чревоугодие, гордыня, алчность – эти грехи он отработал.Что касается Ястребовой, то она демонстрирует собой грех праздности, то бишьлени. Не работает вот уже сколько лет, живет на деньги мужа. Я думала сначала,что лень – это мое, но, видимо, Шутник собирается вменить мне зависть. А скореевсего – гнев. Он меня уже до ручки довел, я в любой момент могу сорваться наистерику. Но какой грех у этого несчастного парня?

– Да при чем тут грехи?! Забудь ты о них. Ты мнепоставила задачу нарисовать психологический портрет человека, который совершилпять… теперь уже шесть убийств. Для этого нужно понимать, на кого у негоподнимается рука.

– На тех, кто грешит, – упрямо возразила Настя.

– Слушай! – Ларцев начал сердиться. – Не тыли мне всегда твердила, что если хотя бы одно явление не укладывается в схему,то причина не в том, что явление не правильное, а в том, что схема неверна.Человек с болезнью Дауна не может согрешить по определению, потому что непонимает и не может понимать, что такое хорошо и что такое плохо. Раз средижертв Шутника есть такой человек, значит, не в грехах дело.

– А в чем?

– В смерти, Настенька. Общее у этих людей – не ихгрехи, а тот единственный и неопровержимый факт, что они умерли. И будутпохоронены достойным образом, а не брошены в моргах невостребованными. ТвойШутник зациклен на проблеме смерти. В своих преступлениях он рассматривает ее сразных сторон. Вот приличный во всех отношениях Казарян, но, если он умрет,никто о нем не заплачет и не даст денег на его похороны. Вот спившаясяТанцорка, у которой все в прошлом – и слава, и красота, и внимание мужчин, ибогемная жизнь, впереди ее ничего не ждет, правда, у нее кучадрузейсобутыльников и любовников, но кому нужна такая жизнь? Вот совсем ужникудышный Генка Лишай, его, как и приличного Казаряна, некому будет похоронить,и никто по нему не заплачет. Вот вполне достойная бабулька Фирсова, пусть ижадная, но не опустившаяся, но ведь и ее похоронить будет некому. Если онаумрет, то сгниет в своей квартире, пока ее обнаружат. А вот совсем другойфеномен – Светлана Ястребова, она хочет умереть, хочет добровольно уйти изжизни, а ей не дают, заставляют лечиться, подвергают гипнозу, то есть мешаютсделать то, чего она хочет сама. Она имеет право самостоятельно решить своюсудьбу, но никто за ней этого права не признает.

Справедливо ли это? И вот, наконец, парень с болезнью Дауна.Зачем ему жить?

Он никому не приносит радости, наоборот, всем мешает, всем втягость. Более того, он все равно не жилец. Может ли мать решить его судьбу? Аон сам?

Короче, твой Шутник своими убийствами предъявляет вам разныеобразцы ситуаций, связанных с уходом человека из жизни. Теперь понятно?

– Но зачем? Зачем он это делает?

– Ну, Настасьюшка, ты же смотрела кино, ты сама мне этукассету принесла, а теперь вопросы задаешь.

– Но фильм про убийства за грехи…

– Да оставь ты их в покое, грехи эти! – закричалЛарцев, потом, смутившись, отвернулся. – Прости, я после ранения сталраздражительным, иногда срываюсь. Да, фильм про убийства за грехи, но в неместь одна совершенно замечательная фраза, которую ты упустила. Собственно, радиэтой фразы все и затевалось. Шутнику нужно было, чтобы ты ее услышала и поняла.А ты не услышала, все про грехи думала.

– Какая фраза?

– «Если ты хочешь, чтобы люди тебя услышали,недостаточно просто похлопать по плечу. Нужно стучать кувалдой».

Да, Настя помнила эту фразу, но действительно не придала ейзначения. Ей тогда казалось важным совсем другое. Неужели Володя прав, и вседело вовсе не в грехах, а именно в этих словах?

– И что же люди должны услышать?

– Пока не знаю, у меня слишком мало информации, чтобыдогадаться. В любом случае понятно, что Шутником овладела некая идея, которуюон пытается нам всем растолковать таким вот страшным способом.

– Хорошо, я подумаю. А почему ты все-таки уверен, что яне стану следующей жертвой?

Ларцев рассмеялся:

– Настюша, у тебя мания величия! На кой черт ты емусдалась? У него есть собственная проблема, и при помощи твоей смерти он этупроблему никак не решит.

– Но ведь он согласился с тем, что я правильно угадалаход его мыслей. Я сказала в своем выступлении по телевизору, что он собираетсяубить еще двоих, и он это признал. Ты же читал записку, – не сдаваласьНастя.

– Читал, – согласился Ларцев. – И прочиталтам только одно: он действительно собирается убить еще двоих, и на этом всезакончится.

– Что закончится? – не поняла она.

– Все. Или ты его поймаешь, или нет. После седьмойжертвы он никого больше убивать не будет.

– Даже если я его не поймаю?

– Вот именно.

– Тогда я не понимаю!

Она в отчаянии обхватила руками голову и зажмурилась.

– Я не понимаю, почему он все это делает! Я не понимаю!Был бы он маньяком, который убивает до тех пор, пока до него не доберутся, этоеще куда ни шло, это хоть понять можно. Но наметить себе семь убийств, чтобыкому-то что-то доказать, совершить их и остановиться, не будучи уверенным, чтоцель достигнута и что ему удалось доказать то, что он хотел, – я непонимаю этой логики. И ты мне после всего этого говоришь, что он нормальный?