— Здравствуйте. Я не укушу вас, честно, — сказала Катя. — Вы хотите что-то спросить?

Ей самой хотелось поговорить.

— Нет. Простите, — смутилась хозяйка. — Просто… Мы с мужем недавно здесь. Я не ожидала, что вы… такие как вы… так похожи на людей.

Ага, всё же зритель в зоопарке. Единственный и заинтересованный. Катя грустно рассмеялась.

— А мы и есть люди. Просто некоторые имеют ещё и волчий лик. Не все. Я и вовсе обычный человек, просто вышла замуж за волка.

— Не может быть! И как же так вышло?! — хозяйка посмотрела с ужасом, — заставили?!

— Люблю его, — пояснила Катя, — муж он замечательный. Волки никогда не заставляют.

— Надо же, — хозяйка покачала головой, — и живёте вы в домах, таких же, как у нас?

— Да, почти в таких же.

— А я жду Канефа, чтобы письмо написал, сыну, — быстро сказала хозяйка, меняя тему. — Денег ему немного послать с оказией. Сын учится в академии, в Саффе. У него способности нашли, сказали, что надо развивать! — последнее она сообщила с гордостью.

Вот-вот, почти светская беседа, о том о сём.

— Что за способности?

— Магия, второй уровень!

— О, замечательно! — если бы ещё Катя знала, что это означает. — Несите бумагу, я напишу для вас письмо. Делать мне нечего, как видите. Вы отправляете письма почтой?

— Да, почтовая карета проезжает через день. Но письмо прочитает Канеф, — запинаясь, предупредила женщина, пресекая Катины надежды.

Но она услышала — почтовая карета. Не такая уж тут глушь, выходит. Есть выход к людям.

— Ничего, я ведь напишу лишь то, что вы скажете.

Получив бумагу и мягкий остро заточенный карандаш — хорошо, что не перо с чернильницей! — Катя устроилась на пеньке возле решетки и четким почерком написала под диктовку послание любящей матери, которая советовала сыну, как тратить деньги, что есть по на ужин, не выходить ночью в город и не покупать больше двух рубашек, потому что остальные она сошьет и пришлёт ему в следующий раз. Она еле сдерживала улыбку, потому что по своему опыту знала, как студенты относятся к разумным советам родственников. А карандаш был интересный — круглая палочка с маслянистым, не графитным грифелем, писать им было приятно. В МАнше она таких не видела.

— Вы красиво и быстро пишете, — оценила хозяйка, смущенная и ещё больше озадаченная. — Лучше Канефа. Тоже где-то учились?

— В университете, — ответила Катя честно. — Это то же самое, что и академия. Если ещё понадобится написать, приходите.

Вот-вот. Город, почта, а там и…

Рыжий кот подошёл, толстый, вальяжный — не тот, что играл тут в мяч. Этот был крупнее раза в два. Пожалуй, и не толстый, просто очень пушистый, и шерсть торчала в разные стороны.

— Бродяга вернулся, — обрадовалась хозяйка и погладила кота. — Идем, накормлю. Он летом тут неподалёку живёт, а зимой, в морозы, забирается к нам в кухню, хитрец! Вы ведь не любите кошек, да?

Вместо ответа Катя присела на корточки и протянула руку сквозь решетку. Дальнейшую инициативу проявлять не стала — ещё цапнет, мало ли. Кот сам основательно потёрся об её руку, потом дал себя погладить и почесать за ушами. Милаха! И посмотрел на Катю, внимательно так. Заслышав чьи-то шаги, кот встрепенулся и стремглав умчался в кусты возле забора.

Потом хозяйка принесла Кате книгу, старую, в кожаном переплете.

— Вам тут скучно, хочется почитать? Сын оставил, когда приезжал, — и смущенно отвернулась.

Катя уже задремала, но вдруг проснулась, села на лежанке. Ночь казалась удивительно тихой. Со своей лежанки сверкала глазами Кайя — тоже не спала.

— Ты чуешь? — спросила она.

— Что? — шепнула Катя.

— Тут волки. Много волков. Со всех сторон. Дикие братья.

Нет, такого Катя чуять не могла. Но всё вокруг словно звенело от напряжения. И сердце бешено забилось. Словно отвечая её сердцу, тревожно, громко залаяла собака.

Собака подняла всех. Со двора теперь доносились шаги, голоса. Катя не выдержала — соскочила с лежанки и приоткрыла дверь в загон, выглянула. Кайя тут же подобралась к ней.

По двору кто-то бегал, ругался. Собака надрывалась.

— Это за нами, — тихо сказала Кайя. — Вот увидите, это за нами. Как же нам повезло! Я больше никогда не буду злиться, обижаться, никогда никого не обижу и не попрекну, ты слышишь, Великая Мать? Обещаю. Потому что я попалась кури и спаслась. Так не бывает, но с нами — случилось! Я теперь всегда буду счастливой!

— Тихо ты, — испугалась Катя, — мы ещё не спаслись. Мы всё ещё взаперти!

Суеверие родного мира — нельзя радоваться заранее, сглазишь! Действительно, нечему пока радоваться!

— Это нам повезло оказаться в одной клетке с княгиней Веллекалена, — подала голос Виора, — ясно же, что Данир Саверин снесёт ради неё половину лесов Куррата. Я надеялась. Я хорошо помню Данира Саверина…

— Ещё одна глупость. Замолчите уже, — Катя рассердилась, — и я не княгиня Веллекалена.

Девушки разволновались и с удовольствием несли чушь.

— Кури говорили правильно, — не унималась Виора, — если твой муж бросил вызов, то он, считай, князь. Он лучший волк. Против него никто не устоит.

Совсем рядом, за воротами, завыл волк, другие тут же подхватили — действительно, они были со всех сторон. Собака заскулила и замолчала. Крики. Ругань. И… грохот… Кажется, это вышибли ворота.

Все смешалось… Волки, люди…

Горячие ладони легли на её плечи.

— Вот и попалась, моя…

— Данир…

Он пришёл. Её муж пришел за ней сюда.

— Данир. Данир…

В потемках она его практически не видела. Видела, что лохматый, взъерошенный. Больше ощущала. Его ни с кем не перепутаешь! Его запах, чуть пряный, мускусный — еле уловимый и только его. Её мужчина. Её любимый.

— Всё. Это закончилось, моя. Теперь всё хорошо.

Они какое-то время стояли, переплетясь в объятиях, и не шевелились, словно прорастали чувствами друг в друга. Все становилось правильным. И теперь действительно верилось, что всё хорошо — по крайней мере, сейчас, вот в этот небольшой промежуток времени.

Спохватившись, он стал целовать её — в лоб, щёки, глаза, прошёлся языком по шее, нашёл, наконец, губами её губы. Он больше не думал о том, что происходит вокруг.

Не нужно было думать. Как он и сказал — всё закончилось. Было тихо. К ним никто не приближался, не мешал.

— Пойдем, — он нехотя отстранился, потянул её за собой.

Она вцепилась руками в его рубашку.

— Подожди, Данир. Нам нужно поговорить.

— Поговорим, конечно, — он вдруг засмеялся, — женщина, мы вечность не виделись, а тебе так хочется разговаривать!