Сердце отчаянно колотилось, когда Мойра спускалась среди деревьев по крутому склону, то и дело тормозя и руками, и ногами и цепляясь за все, что попадалось под руку, чтобы не скользить и двигаться вперед. С холма стекали потоки грязи, доходившей ей до щиколотки, и она боялась, что вот-вот сойдет оползень и унесет ее.

Мойра вылезла из-под прикрытия деревьев на верхушке бетонного пандуса, который сейчас превратился в водный поток, текущий прямо к деревне, и, прежде чем успела хоть что-то предпринять, оказалась в тридцатисантиметровом водопаде и, как на санках, съехала вниз. Она влетела на единственную деревенскую улицу под оглушительный грохот моря и смогла подняться на ноги не раньше, чем поверхность земли выровнялась в горизонталь.

Здесь ветер дул такими же порывами, но чуть спокойнее: деревня и залив были защищены обрывистыми склонами холма.

Все окна и двери в деревне были закрыты на засовы, и огни, видневшиеся в темноте, были огнями висящих снаружи фонарей, которые раскачивал ветер. И ни одной живой души. Интересно, жители ушли из деревни или затворились в домах? Мойра остановилась, чтобы немного отдышаться, и двинулась дальше. Маленькие алтари, которые гонконгцы обычно устанавливали у входа в дома, исчезли, как и обувь, рядком стоявшая у порогов.

Мойра постучала в дверь за засовом и позвала. Ей показалось, что внутри зазвучали обеспокоенные голоса. Она позвала громче. Забарабанила в дверь:

– ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА!

Никто не ответил. Она подошла к следующему дому. Снова постучала в дверь и попросила о помощи. И снова за дверью зазвучали голоса. Она подождала. Сквозь ставни пробивался свет. В доме были люди. Но никто не вышел…

Мойра опять позвала на помощь:

– ПОМОГИИИИТЕЕЕЕ!!!

Слезы ярости мешались с дождем и текли по лицу. Она уже не кричала, она орала отчаянным, утробным голосом.

Неужели они позволят, чтобы ее убили прямо возле их дверей? Рано или поздно собаки и люди Мина будут здесь…

Ей захотелось опуститься на землю и отказаться от затеи достучаться до кого-нибудь. Горло у нее горело, мышцы одеревенели, но она упрямо пошла дальше, вдоль улицы, параллельной берегу, к центру деревни. Надо было найти место, где спрятаться.

Чуть дальше улица поворачивала и шла вокруг ангара на сваях. Под железной кровлей Мойра увидела множество аквариумов. Рыб либо унесли в какое-то убежище, либо выбросили в море. Трясущийся от ветра ангар был на грани того, чтобы рухнуть. Ветер врывался внутрь, грозя снести крышу. Слева о сваи ангара бились волны, и в полумраке их гребни отсвечивали белой пеной. Большинство аквариумов были разбиты.

Прилетевший неизвестно откуда железный обломок стукнул ее в лоб, она сморщилась от боли, и перед глазами поплыли огоньки. Подошла к площади, которую заметила еще с вершины холма. На другой стороне площади виднелся маленький храм. Ветер, бушевавший на площади, перевернул одного из каменных львов, охранявших вход. И вдруг к реву волн и свисту ветра присоединился еще один звук.

Мойра обернулась и оглядела дорогу, которая шла по берегу и заканчивалась возле бетонного пандуса, с которого она только что съехала. Фары… Сквозь струи дождя мерцали фары. Люди Мина догадались, куда она побежала. В то же время Мойра различила лай собак где-то на вершине холма. Она затаила дыхание и услышала гулкие удары собственного сердца в груди. Ей вдруг ужасно захотелось плакать. Она отдала бы сейчас что угодно, только б рядом оказался Чань.

* * *

При каждом порыве ветра автомобиль вибрировал. В свете фар дорога потрескивала, словно стаи саранчи мельтешили в луче, и Чань, в насквозь пропотевшей рубашке, вцепившись в руль побелевшими пальцами, уже не чувствовал рук.

Он начал спрашивать себя, туда ли едет. Телефон, лежавший на пассажирском сиденье, оставался вне сети, но ему не нужен был GPS, чтобы понять, что он уже близок к цели. Пистолет лежал рядом с телефоном. На всякий случай Чань снял оружие с предохранителя, и патрон уже сидел в патроннике. Инспектор пытался обдумать ситуацию. Что он будет делать, когда окажется лицом к лицу с людьми Мина? Он был полицейским. Задержат его на въезде или пропустят? Подкрепление уже было в пути, но Чань не имел возможности узнать, сколько времени им понадобится, чтобы доехать.

Он один. И решать должен только сам. Его мучила страшная мысль, что он приедет слишком поздно. Чань вошел в последний поворот. Ветер чуть-чуть ослабел. Но только чуть-чуть, на волосок. А может, он уже начал привыкать к ветру… И тут, словно назло, сильный порыв ветра ударил в правый бок машины. Чань резким броском руля выровнял ее. И сквозь струи дождя на лобовом стекле увидел темную тень поперек дороги. Массивную. Черную. Ствол дерева… Еще одно упавшее дерево ощетинилось на него обломанными сучьями.

Дьявол! Он нажал на тормоз, машина качнулась, подпрыгнула, но продолжала скользить к препятствию. Чань нажал еще раз, потом еще, резко. Но прежде чем замедлить ход, автомобиль еще какое-то время гидропланировал. И снова ремень безопасности удержал его, и он не ушел головой в ветровое стекло. Но огромный сук, гладкий и острый, как дротик, пробил лобовое стекло и вонзился Чаню прямо в шею под подбородком, раздробил щитовидный хрящ и прошел насквозь гортань и трахею. После чего автомобиль остановился. И водитель тоже сидел без движения. С огромным суком в горле.

Он еще дышал. И ощущал тяжелые, медленные удары собственного сердца. И думал, что, должно быть, спинной мозг не поврежден, иначе он умер бы сразу.

При каждом ударе пульса кровь фонтанчиком била из шеи – наверное, была разорвана артерия, – и Чань чувствовал, как горячая жидкость толчками выливается на грудь. Было слышно, как она клокочет где-то в глубине горла. Дышать становилось все труднее, воздух шел мимо огромной зияющей раны. Он подумал о Мойре. Где она сейчас? Что делает? Лицо Чаня горело, но влажный ветер и струи дождя, влетавшие в разбитое лобовое стекло, его освежали. Он почувствовал, как на глаза словно что-то нажимает, и понял, в чем дело: глаза наливались кровью. Вот черт, а он ведь действительно умирает, шутки в сторону…

Он хотел позвать Мойру, сказать ей, что да, и он тоже ее любит.

Ты уверен?

Уверен.

Я люблю тебя, Чань

А Париж какой?

Ты хочешь увидеть Париж?

Да, да…

Когда?

Сейчас, сразу… Хорошо бы иметь свой самолет…

Ты совсем сошел с ума.

Нет, я просто хочу увидеть Париж… вместе с тобой… сейчас…

Почему ты так спешишь?

Потому что я умираю.

Что?

Я умираю, Мойра… позволь мне перед этим увидеть Париж… с тобой вместе…

У тебя кровь. Почему ты обливаешься кровью? Господи, сколько крови…