трапезах. В первый день она ещё успела узнать последние столичные новости от своих друзей. Точнее, как она осознавала теперь в полной мере, большинство из них можно было назвать скорее приятелями. Это были девушки и юноши из благородных семей, дружить с которыми её обязывали долг и положение, а не веление сердца. По сути ни с кем из них она не могла поговорить о том, что действительно тревожило её. Раньше это не имело такого значения, как в последнее время, но чем дальше, тем острее она ощущала своё одиночество.

Всё её время заняли встречи с чиновниками. Таур-Дуат была огромна, и чтобы поддерживать в Империи жизнь на всех уровнях, необходим был разветвлённый аппарат власти. Анирет знала, что эта структура была сложной, но не представляла, насколько. Вельможи и жрецы, военачальники и писцы[35] и ещё целый сонм мелких чиновников, отвечавших, казалось, за все области жизни, – они были опорой власти Императора. «Сам Ваэссир не правил Таур-Дуат в одиночку», – как любил говаривать отец, и теперь царевна понимала смысл этой фразы лучше, чем когда-либо. Как ни велика была власть Императора, воплощавшего в себе Силу божественного предка, он не заправлял делами государства единолично. Даже будучи живым Богом, едва ли возможно было охватить своим разумом всё, что происходило в одной только столице, не говоря уже обо всей стране до самых дальних её уголков. Поначалу Анирет воодушевилась, но так же быстро её руки опустились. Царевне казалось, что она пытается перекопать пустыню Каэмит косметической ложечкой. Как только она вроде бы начинала понимать, как устроен тот или иной процесс, и чем больше погружалась в это понимание – тем больше расширялся необъятный горизонт, и она осознавала, что не знает совсем ничего. А ведь процессов этих было не счесть…

– Дядя, как, как ты со всем этим справляешься! – застонала царевна, хватаясь за голову, когда они остались в кабинете Хатепера одни. – Ты держишь в голове даже больше, чем отец, помнишь поимённо всех управителей сепатов и их родственников и сколько зерна какая деревня поставила в храмы в каком году.

– Ну, ты преувеличиваешь, – улыбнулся старший рэмеи. – Про зерно в каждой деревне не помню, только общие суммы.

Анирет устало опустила лицо на руки.

– Мне никогда всего этого не запомнить и никогда в этом не разобраться.

– Твой брат тоже так говорил, – дядя улыбнулся со светлой печалью, – но разум его был огромным многоуровневым хранилищем знаний.

– Так то ведь Хэфер…

– Да что Хэфер – я помню даже, как то же самое говорил твой отец. Бывало, разве что не свитками кидался, когда те неудачно попадались под горячую руку. И хорошо если не в чиновников.

– Не может быть! – Анирет невольно рассмеялась. – Ренэфа я ещё могу представить кидающимся свитками… но отца!

– Ренэф свою горячность, думаешь, от матери унаследовал? – усмехнулся дядя. – Отец твой не всегда был терпелив на пути познания. Однако он уже почти сорок лет занимает трон Таур-Дуат, а до этого несколько лет прослужил соправителем твоего деда. Как видишь, у него получается.

– Я понимаю, что не смогу заменить Хэфера, – посерьёзнев, призналась Анирет. – Его умение находить ко всем подход и понимать суть вещей всегда восхищало меня. До того, как вы начали готовить меня… на его место… я не понимала в полной мере, насколько важными были его способности. Теперь я смотрю на всех этих рэмеи, поддерживающих наш многовековой уклад… представляю, как однажды мне придётся говорить с ними… и хочу сбежать, дядя. Я воспитывалась и обучалась как царевна и понимаю кое-что в дворцовых делах и даже немного в государственных. Но быть наследницей трона – совсем иное! Это как целый незнакомый мир под слоем мира привычного! Как кто-то может стремиться к такой власти в здравом уме?..

– Ни одному юному Эмхет не приходилось легко, звёздочка моя, – Хатепер ласково потрепал её по руке. – Все те, кто вверен нашей заботе, наблюдают за нами, и не все – доброжелательно. Править нашей возлюбленной землёй – тяжёлое бремя, требующее и немалой силы, и мудрости, и знаний, и умений, казалось бы, превосходящих обычные возможности. Но однажды ты посмотришь уже на своих детей с высоты прожитых лет и объяснишь им, что невозможного в нашей жизни не так уж много при должном приложении воли и помощи Богов. На твоей стороне память твоей души и твоих предков. Ты не учишься наносить знаки на чистую гладко отшлифованную плиту. Священные символы должны проступить на поверхности, но они уже начертаны там.

Царевна благодарно посмотрела на него.

– Ох, дядюшка… Рядом с тобой и правда кажется, что всё преодолимо.

– Так и есть, – Хатепер подмигнул ей. – А теперь давай пройдёмся по основным торговым соглашениям с сепатом Нэбу на особых условиях…

– Сегодня я, кажется, уже не способна воспринять ни песчинки дополнительных знаний.

– Да нет, ещё вполне уместится целая горсточка, – с этими словами Великий Управитель пододвинул к девушке тщательно переписанные копии соглашений.

Анирет посмотрела на идеальные, как ряды бусин в ритуальном ожерелье, колонки символов и неожиданно спросила:

– Дядя… Моя мать ведь догадывается?

Этот вопрос давно тревожил её, а ещё больше – с тех пор, как царица говорила с ней о Таэху. Но Анирет боялась озвучивать свои страхи, как будто слова могли воплотить их.

Хатепер нахмурился и медленно кивнул.

– Царица, бесспорно, проницательна, а придворные – не слепцы. Но дело в том, что Ренэф тоже будет проходить особое обучение, когда вернётся. Пока что нам удалось усыпить бдительность твоей матери, да и вельможи не задают лишних вопросов. Они знают, что Император намерен передать свои знания обоим детям, родившимся с такими разными талантами, и одобряют его решение. Хэфер… потерян для нас, но для государства его потеря не должна стать невосполнимой.

Горло Анирет сжалось. «Неужели когда-нибудь перестанет быть больно при каждом упоминании о тебе, мой бедный брат? – с горечью подумала она. – Нет, пусть не перестанет… потому что когда притупится боль, может притупиться и память…»

– Анирет, – Хатепер сжал её руку и посмотрел на неё так, словно прочёл мысли. – Ты должна перестать думать, будто занимаешь место своего брата. Нет твоей вины, но есть твой долг.

– Я понимаю, дядя… Долг… – она кивнула, заставляя себя собраться, и усмехнулась. – К слову о долге. Как полагаешь, Таэху действительно попытаются использовать меня в своих целях?

– С точки зрения царицы, всё может быть именно так, – спокойно согласился Хатепер, вспомнив разговор, который царевна пересказала ему на следующий же день. – С другой стороны, с её точки зрения все используют друг друга в той или иной степени. Таэху всегда влияли