И я заглушаю метку. Запутываю ментальными силами, лишая Элора возможности до меня докричаться. Снова вернувшись к полной ментальной тишине, судорожно вдыхаю.

Спокойствие.

Через метку ещё император достать может. И пусть пока он верит мне (скорее всего, догадывается, что у Сиринов есть особые способности, может, даже точно знает) и не мешает, и его метку я заглушаю: не хочу, чтобы в самый ответственный момент начались ненужные разговоры.

Преодолевая сопротивление божественной защиты, оплетаю руку каменной змеёй блокиратора меток — чтобы меня не попытались телепортировать силой главы рода. На всякий случай.

Снова собрав магию, выплёскиваю её вперёд, на вампира, и выдыхаю, поджигая. Но вместо потока золотого пламени вокруг разлетаются бессильные искры. Они мгновенно тают, жалкие в сравнении с полыхающим сверху алхимическим огнём.

В горле саднит, и я кашляю, пытаясь избавиться от мерзкого ощущения. Мне бы поберечь голос… Но и звук вампира нужно выяснить.

Прежде, чем начать разговор, я оглядываюсь. Может быть, в последний раз. Удивительно, но когда смотрю назад, зрение обретает прежнюю чёткость, и дышать чуть легче.

Лестница усыпана трупами почти до вершины. Они громоздятся друг на друге, у основания скопившись кровавой горой. Не верится, что я уничтожила столько вампиров за удивительно короткий срок восхождения. Побоище в доме Броншер-Вара в сравнении с этим просто разминка.

Сейчас пирамида окружена частоколом каменных земляных шипов и пластов, поднятыми магическими щитами. Драконы стеной стоят между пирамидой и накатывающей толпой вампиров, не пропуская тварей ко мне. Бьют молнии, ураганы пытаются оттащить безумных чудовищ прочь. Среди вампиров кровавыми лопастями вертится Жаждущий. Среди вампиров же смертоносно мечется Танарэс.

Земля бугрится и перестраивается, в трёх местах скручиваясь и поднимаясь огромными курганами. Они пульсируют: из них будто что-то вырывается, выбивает пласты, тут же наползающие обратно и запечатывающие неведомую силу внутри. Архивампиров? Вполне может быть. И судя по тому, что шевеление земли начинается от рощи деревьев, эльфы, наконец, смогли применить мощные групповые чары.

Но меня интересует не это: среди всплесков стихий, мерцаний щитов и многочисленных фигур я ищу одну. Самую важную. Росчерки золотых стрел помогают найти Аранских. Стреляет Ланабет, император мечет в вампиров шары раскалённого добела пламени. Арендар палит реже. Потому что ему приходится держать каменные тиски, из которых рвётся Элор.

Он ловит мой взгляд, губы искажаются в крике, но зов тонет в шуме битвы. Ещё рывок, рывок — и Элор раскалывает сковывающие его камни. Арендар оглядывается, успевает снова его спеленать, но я понимаю — Элор скоро вырвется. Он покрывается золотой чешуёй, силясь обратиться в дракона, хотя это нарушит их защиту и сделает уязвимее для атак вампиров.

— Я справлюсь, — одними губами произношу именно ему, вижу, что Элор понимает мои слова, но опять кричит в надежде остановить, и я отворачиваюсь, чтобы вернуть так необходимое мне спокойствие.

Сейчас Элор в безопасности, осталось мне сделать своё дело. Раньше, чем Элор вырвется на свободу и помешает.

Внизу гремит бой.

Пропитанный ядовитыми миазмами воздух сковывает лёгкие. Но я сильнее этого. Я смогу.

Облизываю пересохшие губы.

Высшему вампиру моё присутствие по-прежнему безразлично. При взгляде на него зрение снова плывёт, ненавистная фигура окутывается маревом.

Я ничего не знаю о высшем, но надеюсь, что он из Эёрана, и наши традиции ему не чужды: привязанность к роду, кровная месть, честь. Надеюсь на это, иначе планы на разговор могут пойти прахом.

— Я Риэль, — произношу как можно увереннее и громче, и мой голос звонок и ясен на фоне доносящихся снизу криков и грохота. — Последняя из Сиринов. За что ты уничтожил мой род?..

Ответ знаю, но спрашиваю, потому что по всем правилам кровный враг должен пояснить свои действия. Когда последний представитель уничтоженного тобой рода приходит, ты должен выслушать и ответить.

Только высший вампир молчит.

В мою сторону даже не смотрит.

Он уничтожил последний род драконов-менталистов, всё самое мне дорогое, а теперь меня не замечает, словно я какая-то букашка!

И тогда я, снова хлебнув тяжёлого жгучего воздуха, требую с нотами управления:

— За что ты уничтожил мой род? Отвечай!

Мучительно долго тянется ожидание. Сердце пытается разогнать кровь. «Ответь-ответь-ответь!» — пульсирует в мыслях, и я запрещаю себе думать, что высший вампир не снизойдёт до разговора, потому что не знаю, как иначе его убить.

Но тяжкое мгновение сомнений завершается: высший вампир чуть поворачивает голову. Сквозь свисающие пряди волос на меня смотрят чёрные глаза с алыми мерцающими вкраплениями.

Высший вампир отлепляется от запястья Нергала. Рана там совсем маленькая — надрез меньше сантиметра. Кровь не течёт: едва проступает серебристая густая капля наподобие ртути.

Губы, только что касавшиеся этой божественной жидкости, приоткрываются.

Я вся обращаюсь в слух.

— А ты наглая, — как-то слишком спокойно говорит высший вампир.

Его не злит и не удивляет моё упорство, ничуть не повлияли ноты управления, не расстраивает то, что я стольких вампиров убила. Он… похоже, равнодушен к происходящему. Безразличны ему многочисленные жертвы и металлический запах крови. Не трогают крики, удары молний, грохот земли, рёв ветра и пламени.

Взгляд вампира обращается на ранку Нергала, на ничего не выражающем лице появляются непонятные эмоции. Сейчас вампир вернётся к кровопийству, а потом может больше не заговорить!

— За что ты уничтожил мой род?! — судорожно выкрикиваю и шагаю к нему.

Воздух сгущается до невозможности. Его чудовищно трудно вдыхать. От напряжения темнеет в глазах. Но я стараюсь. Втягиваю в себя колючую густоту. Толкаю себя телекинезом, телекинезом пытаюсь дотянуться до высшего вампира.

— Дракон не может подойти к богу вампиров, — он наблюдает за моими усилиями. — Ни при каких обстоятельствах.

— Ты должен… мне… ответить, — хриплю я, продолжая отчаянно рваться вперёд.

В голове гудит, коже и лёгким больно, но если это безумное упорство привлекает высшего, заставляет его говорить — я буду пробиваться к Нергалу.

— Я ничего тебе не должен, — снисходит до ответа вампир.

— Ты… — шиплю я, — уничтожил… мой род, по всем… правилам…

К богу я не приближаюсь ни на миллиметр, упрямо и бесполезно напираю на невидимую преграду. Боль… я знаю, как её заглушать. Как отказываться от боли на время. И я убираю её импульсы. Одним махом, как обрубаю.

Тело немеет. Но сразу становится легче. Жжение в лёгких мешало вдыхать отравленный воздух. Теперь не мешает. Проще сосредоточиться. Остаётся только потемнение в глазах. Но мне не надо видеть вампира, мне надо его слышать.