— Ты справилась, ты всё сделала, Ри, теперь самое время насладиться результатом. Просыпайся, пожалуйста… Тебе ещё род возрождать.

* * *

— Ри, Осдар по тебе скучает… И про абсолют — я серьёзно.

* * *

— Из герцога Ирданского хороший шпион получился: он сдаёт своих союзников, только золото успевай выдавать. Ри, тут столько дел, пора бы тебе очнуться и показать, на что ещё способен Бешеный пёс… последняя из рода Сирин. Ри, пожалуйста…

* * *

— Ри…

Этот голос не даёт покоя. Всё зовёт и зовёт сквозь тьму. Но он не в ней. Он словно за ней… А если он за ней, значит, тьма не бесконечна — есть что-то ещё.

Что?

* * *

— С днём рождения. Ты никогда не любила отмечать этот день, потому что он напоминал о Халэнне. И меня посещает безумная мысль, что таким изящным способом ты увильнула от необходимости по-королевски его отметить с подданными и новой семьёй. Знаю, Арена ты недолюбливаешь. Мы могли бы его не приглашать. И никого не приглашать. И не отмечать, если тебе не хочется об этом вспоминать. Плевать на все традиции, только очнись, Ри…

Я двигаюсь на голос. В бескрайности темноты я зачем-то двигаюсь на этот голос. Где-то же он находится.

* * *

— Ри, даже не думай, что я оставлю тебя в покое. После такой невероятной победы ты просто обязана очнуться и… Ри… пожалуйста-пожалуйста, просыпайся.

Я больше не былинка: я большая и неподъёмная. Я ещё плыву во тьме, но чувствую себя вплавленной во что-то крупное. В бесконечности тьмы появляется новое движение — в центре меня: тук-тук-тук и шелест, когда центральная часть опускается и поднимается. Всё остальное во мне монолитно.

* * *

Тяжёлый неподъёмный кусок, в который я вплавлена, это тело.

Стук — биение сердца.

Шелест — звук моего дыхания.

Я не могу пошевелиться, потому что ранена.

И темнота больше не такая густая.

* * *

Бесконечность — столько времени проходит, прежде чем неподъёмные веки раздвигаются.

Свет такой ослепительный, что я снова закрываю то, что называется глазами.

Голова тяжёлая — очень тяжёлая и болит. И что-то горячее прижимается ко мне сбоку, тоже дышит.

* * *

Потолок — сплошной узор из лепнины. Замысловатый, сложенный из выпуклостей и теней во впадинах, цепляющий взгляд и бесконечно водящий его по переплетениям. От него трудно отвести взгляд. Особенно после всеобъемлющей темноты.

Тело. У меня есть тело — оно тяжёлое, онемевшее. И рядом лежит ещё одно. Обнимает меня. Дышит в шею.

Недолго: напряжение проскальзывает в его мышцах, приводя в движение. И он приподнимается, показывает мне лицо в обрамлении огненно-рыжих прядей.

Я знаю, что оно красивое, хотя сейчас бледное и заострилось, и густые тени залегли под золотыми глазами. Я знаю это лицо. Неправильно только то, что в огненно-рыжих кудрях от висков тянутся пряди седины.

«Драконы не умеют изменять цвет седых волос, это навсегда», — появляется мысль.

— Ри… — выдыхает нависающий надо мной мужчина. Его глаза влажно блестят, ресницы слипаются. — Ри, ты очнулась. Очнулась… — Судорожно вдохнув, шмыгнув носом, он шепчет: — Ты победила. Ты уничтожила Неспящих. Отомстила за семью. Теперь можно жить дальше.

Я знаю, что его зовут Элор.

Вода поднимается быстро, шумно. Достигает голубого узора по краю ванны, и кран сам перекрывается. Угасает бодрый шелест, остаётся лишь редкое «Кап!.. Кап!», эхом разносящееся по просторной комнате.

Я в нашей с Элором сокровищнице. Её доделали за те одиннадцать дней, что я находилась без сознания, и Элор перенёс меня сюда.

А сейчас караулит за дверью этой большой комнаты с мозаичными морскими пейзажами на стенах, просторной ванной, тёплыми лежаками возле стен и стеллажом с полотенцами и баночками косметики.

Наверное, Элор до последнего надеялся, что я приду себя, поэтому позаботился об уюте.

Или распоряжения отданы раньше, просто их никто не отменил, а строители и слуги не осмелились нарушить?

Не помню.

Элор много рассказал. О том, что мы избранные. И что мою семью по приказу культа Бездны уничтожили Неспящие. Что культистов победили общими силами, а я продолжала настаивать на мести Неспящим и добилась того, что против них собрали армию.

Зачем? Не понимаю, ведь если приказал культ Бездны, Неспящие были всего лишь исполнителями.

И я не просто добилась сражения с Неспящими, я уничтожила их лидера — высшего вампира. Существо огромной силы.

Приподнимаю руки. Вода стекает с них. Оставшиеся на коже капельки блестят в свете магических сфер.

Тонкие пальцы, нежная на вид кожа — не верится, что этими руками я проложила себе путь через десятки, а то и сотни обезумевших вампиров. Мне помогало призванное оружие, — вернее, два оружия, — но всё равно это женское тело кажется слишком хрупким для столь геройских свершений.

Рассказывая всё это с благоговением и ужасом, Элор не лгал. Я в этом абсолютно уверена.

Как не лгал о том, что мне должно быть интересно, что стало с другими вампирами: они пришли в себя, как только Элор унёс меня с вершины пирамиды. Его средний брат высказал предположение, что покушение на тело бога Нергала делает всех вампиров агрессивными, и сами вампиры согласились, что дело именно в этом: лидер Неспящих проник к телу сквозь защиты, повредил его, и на всех пало божественное проклятие. Бога своего они опять куда-то спрятали, оставшихся Неспящих судят.

Опускаю руки в воду, развожу в стороны, снова свожу. Вода окутывает ладони, сочится между пальцами, но я почти ничего не чувствую. Ни снаружи, ни внутри.

Это обстоятельство очень огорчило быстро понявшего всё Элора, хотя он пытался сделать вид, что всё нормально, и уверял меня, что это скоро пройдёт.

Он переживает. И то, что меня не впечатлила комната с покрывалами его тоже очень беспокоит. Ярко встаёт перед глазами воспоминание: мягкое освещение этой комнаты. Среди покрывал превалируют два вида: тёмные и белые. И совсем немного — других расцветок и комбинаций цветов. Я смотрю на них. Касаюсь. Элор предлагает понюхать, и я соглашаюсь — они пахнут им. Это что-то значит, значит важное — где-то в глубине души я это понимаю, но в целом ничего не чувствую.

Не говорю об этом, но Элор понимает по выражению лица. Сжимает мои руки:

— Ри, если ты снимешь абсолют, ты сможешь увидеть себя прежнюю в моих воспоминаниях.

Но я не знаю, что такое абсолют.

Объяснение Элора не помогает: я не чувствую на себе никакого щита. Как не ощущаю чужих эмоций, хотя, по словам Элора, должна.