Телекинезом же швыряю вперёд первые гранаты и прикрываю глаза. Снаряды пролетают границу, почти неприступную для драконьей магии, и взрываются. Меня обдаёт густой волной жара, разлетаются ошмётки плоти, в ушах звенит, перекрывая вопли и грохот. С моей короны стекают долетевшие до неё капли крови.

Божественная защита или концентрат вампирской магии оберегают пирамиду — не знаю, но поднимаюсь на первую ступень. Чужая ядовитая сила давит на меня, но практически не мешает телекинезу. Лезвия уруми проходят сквозь неё лишь с небольшим сопротивлением, ведь в призванном оружии не только моя драконья магия — в нём его собственная сила и нейтральный магический металл. Этого достаточно, чтобы Жаждущий действовал на всю мощь. То же самое с Многоликой — её гибкие острые нити не так кровавы, но столь же убийственны.

И телекинез. Он помогает подниматься по каменным, скользким от крови ступеням. Отталкивает обезумевших вампиров, сумевших избежать смертоносных ударов моих призванных.

Поднимаюсь шаг за шагом, взмах за взмахом безумно хохочущего Жаждущего, рассыпая вокруг отрубленные конечности и головы, окончательно мёртвые тела. Шаг за шагом в колючем ядовитом воздухе. В брызгах крови, увязающих в потоках окружающей меня телекинетической силы. Под жгущей мышцы тяжестью. Перешагивая через трупы. Всё выше и выше — к пылающим небесам: отсюда, снизу, кажется, что горит не купол, а само небо, пронзённое пирамидой.

Прикрытые щитами драконьи отряды подступают со всех сторон. Поднимают земляные стены и пики, пытаясь преградить дорогу наступающим. Им даже удаётся сбить с пути часть вампиров, но я двигаюсь к вершине пирамиды, и это привлекает внимание. А может, вампиры реагируют на брызжущую кровь и горы трупов.

И Многоликая, и Жаждущий работают без остановки, но их усилий мало, приходится снова бросать гранаты: вниз, чтобы сбить преследующих меня. В стороны, чтобы отогнать тех, кто не поместился снизу. И вперёд — к самым стремительным.

Взрывы разносят на части этих отупевших, но опасных тварей.

Каждый шаг — на пределе возможностей, потому что сам воздух сопротивляется моему движению, а вампиры, хоть и не все, но быстрее, и мне приходится выкладываться полностью, всё больше задействовать телекинетическую силу, отбрасывая от себя слишком резвых. Если бы не эта сила, позволяющая физически ощутить тварей и замедлить, меня бы разорвали на части.

Но я иду. И хотя кажется, что преодолеваю эти проклятые ступени целую вечность, знаю — прошло всего несколько минут с начала моего отчаянного рывка.

Лезвия Жаждущего и смертоносные нити Многоликой побагровели от крови. Алые капли блестят вокруг меня взвесью в сгущённой силе телекинеза, тянутся шлейфом.

Рык, звон и свист оружия, булькающая кровь, трескающаяся вокруг земля. Вынужденная отбиваться, я иногда выхватываю взглядом происходящее внизу: золотой щит Аранских закрывает основание лестницы, вынуждая вампиров забираться по менее удобным стенам пирамиды. Скелеты борются с вампирами. Лёд покрывает угол пирамиды, делая его непроходимым. Десятки смерчей носятся по полю за вампирами. К счастью, не все наши противники старшие и очень быстрые.

Очередной удар — очередные полетевшие конечности и фонтаны крови, улетающая вниз отрубленная голова.

Как много уже пройдено за несколько бесконечных минут. Как далеко ещё до вершины.

Вампиры сейчас все на одну морду — страшную, безумную. Их тела искажены, и всё же, когда, будто из ниоткуда, на месте обезглавленного хохочущим Жаждущим вампира возникает ещё одно оскалившееся чудовище, я узнаю в нём Танарэса.

Его лицо запеклось и растрескалось из-за столкновения с щитом Аранских, некогда ухоженные волосы грязны, взлохмачены, опалены и срезаны. Между свалявшихся прядей выглядывает ухо чуть заострённой формы. Сквозь трещины вытекает сукровица.

Танарэс смотрит на меня. Уже целую секунду — архивампиру этого времени достаточно для нескольких ударов.

Тёмные глаза с алеющими контурами радужек, словно у молодого вампира, безумны… Но Танарэс не нападает. И я не поднимаю на него Жаждущего, понимая, что с таким сильным противником лучше разойтись.

Только бы он себя контролировал. Хотя бы немного!

Нити Многоликой умерщвляют ещё трёх напавших со спины вампиров. Телекинезом я отправляю в толпу преследователей гранаты, телекинетическим щитом закрываюсь от ударной волны. БАХ! БАХ! БАХ! Снова звенит в ушах.

— Танарэс, — произношу безжизненным голосом, к которому он привык. — Уйди.

«Хочу его крови!» — рычит Жаждущий, и я резким движением руки отвожу его лезвия в сторону, на бегущих справа вампиров.

Нас окатывает алым, Танарэс протягивает руку. Слишком медленно для удара, но внутри у меня всё сжимается от страха. Он слишком опасен. Слишком!

Обгоревшие пальцы дрожат. Во взгляде не улавливаю ни капли здравого смысла. И всё же Танарэс не атакует. Пока. Что даёт надежду на его способность управлять собой, несмотря на голод.

«Хочу!»

Второй раз отвести Жаждущего полностью не удаётся, алые лезвия ударяют по пальцам, взрезая плоть. Силы Жаждущего не хватает перерубить тонкие пальцы. Архивампир здесь и сейчас для Жаждущего слишком крепкий.

Уродливое лицо Танарэса искажается, он размыкает неестественно мощные челюсти для сиплого выдоха:

— Ниль-сем…

Это имя его погибшей сестры. Он что, принимает меня за неё?..

За свою мёртвую сестру.

Качнувшись, Танарэс спускается на одну ступень, тянется когтистой порезанной рукой. За моей спиной, не переставая, выпрастывает хищные нити Многоликая. Жаждущего я своей рукой и телекинезом направляю на боковых врагов.

— Ниль-сем… — хрипло повторяет Танарэс. — Ни…

И я… я его полностью понимаю: чувство вины, одиночество, бессмысленность бытия, жизнь в воспоминаниях, с призраками прошлого. Жизнь прошлым. Без надежды.

Я осознаю его звук — его слово Смерти.

Могу уничтожить. Только после этого сил на высшего вампира не останется.

Рука Танарэса очень близко от меня, опасно близко, несмотря на противостоящую ему силу телекинеза — в случае атаки я могу не успеть среагировать физически, могу не успеть сказать «Умри».

Но это — шанс.

— Тан, пропусти меня, — прошу теперь женским голосом, добавляя ноты управления для вампиров, нежность и мольбу. — Защити меня от них… Не дай Неспящим меня убить, пожалуйста. Не позволяй им сделать это снова.

По изуродованному лицу Танарэса проходит судорога, добавляя новых кровоточащих трещин. Но взгляд — в нём что-то меняется. И прежде, чем я успеваю среагировать, Танарэс обрушивается на меня, обхватывает руками, прижимая к себе.

Он судорожно выдыхает — Многоликая успела ударить, прежде чем мы осознали, что это объятия, а не нападение. Глаза Танарэса были защищены близостью к моему лицу, и это не дало сразу нанести коронный смертельный удар, но от других его не спасло.