Ховард отправился домой отмечать победу. Пошел дождь.

Зажатые между двумя лошадьми на последнем повороте в гандикапе Санта-Аниты 1940 года Поллард и Сухарь отчаянно пытаются пройти между Уичси (у ограждения) и Свадебным Колоколом

(© Bettmann / Corbis)

Каждый вечер Смит засыпал под стук дождевых капель, барабанивших по крыше конюшни. Каждое утро он просыпался под тот же звук. Коммутатор национальной метеорологической службы принял за эту неделю гораздо больше звонков, чем за всю свою историю, причем практически каждый звонивший спрашивал, прояснится ли небо до той субботы, на которую был назначен гандикап с участием Сухаря{547}. Дождь не утихал, и у Смита не оставалось выбора, кроме как тренировать жеребца на мокром треке.

В начале недели он провел совместную тренировку Сухаря и Каяка. Ховард стоял у конюшен, не обращая внимания на тучи. На его лице играла насмешливая улыбка. Он видел, как Сухарь преследовал и поддразнивал собрата, а Каяк прижал уши и неожиданно сошел с дистанции. Они отвели жеребцов в конюшню и успокоили их. Раздосадованный Каяк попытался наброситься на Сухаря, увлекая за собой конюха. Смит был доволен. Характер Сухаря не изменился – он был таким же несносным задирой, как и прежде. А еще тренер понял, что вместе эти жеребцы тренироваться не могут.

Дождь не прекращался, однако Смит продолжал тренировать лошадей. Каяк прекрасно скакал по грязи, а Сухарь – нет. Ховард сказал Тому: «Как бы мне хотелось иметь лошадь с четырьмя ногами Каяка, с легкостью перемахивающими грязь, и сердцем Сухаря, способным выдержать любые скачки{548}. Тогда у меня была бы идеальная скаковая лошадь». Шум дождя заглушил его слова.

За два дня до скачек небо наконец прояснилось. На трек выкатили сушильные машины. Пятьдесят работников ипподрома старательно ворошили грунтовое покрытие, вычищая грязь из луж. Постепенно трек высыхал.

Рано утром 2 марта, в день скачек, конюх Гарри Брэдшоу прошелся вдоль ряда конюшен, подсыпал овса в ведро Сухаря, вышел и остановился под навесом{549}. Наконец сквозь тучи прорвалось солнце. Брэдшоу повернулся к нему лицом и попросил: «Побудь сегодня с ним»{550}. Появился Смит, разминавший пальцами полоску оленьей замши. «Мистер Смит, он в полном порядке», – сказал Брэдшоу. «Не сглазь, Гарри». Тренер отошел назад, чтобы не мешать трапезе жеребца. Но Сухарь услышал его голос и просунул голову над дверью загона. Смит положил ладонь на нос жеребца. «Сегодня великий день», – сказал он.

В восемь часов агент Ховарда вошел в секретариат ипподрома, наспех написал кличку Сухаря на регистрационной карточке и опустил ее в ящик для приема заявок. Сухарь стал первым в списке участников. Потом агент зарегистрировал Каяка. Как бы то ни было, оба жеребца должны были вместе выйти на скаковой круг.

Солнце еще освещало восточную часть трибун, когда машина Ховарда притормозила у конюшен. Поллард уже был там. Ховард обеспокоенно взглянул на ногу жокея. Ортопедическая шина топорщила сапог на искалеченной ноге. Чарльз положил руку на плечо Полларда, но Ред убедил его, что он в полном порядке. Смит подсадил Полларда на Сухаря, чтобы размять жеребца. Ховард взгромоздился на свою лошадь по кличке Чуло, Смит оседлал Тыкву, и все они рысью двинулись на трек готовиться к скачке. Марсела отправилась вместе с ними. Вцепившись в ограждение, она наблюдала за тренировкой. Дорожка была сухой. Смит дал Полларду сигнал, Сухарь рванул вперед и помчался по кругу. Поллард что-то говорил в ухо жеребца, пока они с обжигающей скоростью преодолевали дистанцию – 400 метров за 22 секунды. Сухарь был готов к скачке. Поллард слез с него и поспешил домой, чтобы провести несколько часов с Агнес.

Уже на рассвете возле ворот ипподрома начали собираться любители скачек. К половине десятого парковка была полностью забита автомобилями с номерами, представлявшими все без исключения штаты. Многие проехали всю страну, чтобы увидеть это состязание. В десять фанаты прорвались в ворота. Пятидесятитысячная толпа хлынула на трибуны и в здание клуба. Зрители бросали на скамьи одеяла и весенние куртки, чтобы застолбить места. Корреспондент Барри Уайтхэд издания «Сарабред Рекорд» написал: «Происходившее напоминало Оклахомскую Земельную гонку». Ипподром Санта-Анита встретил фанатов во всей красе{551}. Здание клуба и территория, окружающая скаковой круг, утопали в цветах: роскошные своды акаций, ряды великолепных нарциссов, пышные кусты гардений, которые радовали глаз полутора тысячами распустившихся цветков. Завершали композицию клумбы с ирисами, энотерами, тюльпанами и персиковые деревья в цвету.

К 10: 30 на трибунах негде было яблоку упасть. К полудню стоянка заполнилась до отказа, поэтому автомобили оставляли прямо на декоративных лужайках ипподрома. Через дорогу находилась церковь. Священник, большой любитель лошадей, открыл ворота и великодушно разрешил всем желающим бесплатно припарковать автомобили в церковном дворе. Но машины продолжали прибывать нескончаемым потоком. Они заполнили все близлежащие улицы, парализовав движение на целый день. А на вокзалах было шумно от скрежета и пыхтения поездов, прибывавших после полудня один за другим. Один из них привез фанатов Сухаря из Сан-Франциско, которые набились как сельди в бочку во все его семнадцать вагонов. В ложе для прессы находились комментаторы со всего мира. Через несколько часов им предстояло передать полмиллиона слов азбукой Морзе по телеграфу и телетайпу и напечатать их на пишущих машинках{552}. На крыше клуба и поверх табло тотализатора сплошными рядами стояли кинокамеры. Вип-ложу заполнили знаменитости, среди которых были Кларк Гейбл, Кэрол Ломбард, Джек Бенни, Соня Хени, Джеймс Стюарт и Мервин Лерой. Бинг Кросби всю ночь трудился на «Юниверсал», записывая очередной хит, поэтому мог позволить себе устроить выходной день. Он вместе с миссис Бинг пришел поболеть за еще одного безнадежного аутсайдера из своей конюшни, жеребца по кличке Дон Майк.

К середине дня ипподром с трудом вмещал семьдесят восемь тысяч зрителей. Только на внутреннем поле их было более десяти тысяч. По официальной статистике это событие собрало вторую по численности толпу зрителей за всю историю скачек в Америке. Однако, как известно, данные о количестве болельщиков на Кентукки Дерби были явно преувеличены, поэтому эти скачки с призовым фондом в 100 тысяч долларов, несомненно, стали самыми популярными в истории страны.