– И я не понимал, – признался Савельевский. –Разве что в детстве...

Что-то в его тоне насторожило Рэмбока, почему-то русский сказалв прошедшем времени, словно теперь опять что-то смутно понимает, но ровный гулдвигателей действовал успокаивающе, и неясные опасения выветрились. Он привыкчувствовать опасность за сто миль по движению воздуха, а здесь опасности небыло. Точно не было.

К Кречету, еще более окруженному офицерами, протиснулсягенерал Пивнев. Крупное медвежье лицо вытянулось как у коня, а испуганныезаячьи глазки стали похожими на глаза речного рака. Кречет всмотрелся пытливо:

– Вас что-то тревожит, Николай Иванович?

– Очень, – ответил генерал хрипло. – Такоеинтервью! Вы отчаянный человек, господин президент!.. Я все понимаю, дажегде-то в глубине души одобряю это дикое... чудовищное решение... да-да, я жевижу, что будет дальше! Если у нас восторжествует ислам, то Россия в силу еемогучей технологии, ее ракет, ядерного оружия... встанет во главемусульманского мира! Но если... проиграет и мусульманский мир?.. Как проигралСоветский Союз?

Кречет развел руками:

– Ну, многое зависит от нас. Мы уже будем стоять воглаве мусульманского мира. Но если предположить худшее... и мусульманепроиграют тоже, то это случится нескоро. Очень нескоро. Все это время Россиябудет, как вы верно сказали, стоять во главе исламского мира. Она будет теммечом аллаха, которым последние романтики этого подлого прагматичного мирапопытаются защитить вечные ценности человека: честь, любовь, достоинство,верность слову...

Генерал подумав, наклонил голову:

– Да, это будет нескоро. Да и баба надвое сказала. Мнекажется, если не дети, то внуки этого обожравшегося скота, именуемогосовременным человечеством, затоскуют о настоящей любви, о чести, верности...Если к тому времени еще продержимся, то мы победим.

– А мы продержимся, – сказал Кречет серьезно.

– Должны, – сказал Пивнев медленно. Мне почудилось,что уже мысленно примеряет если не чалму, то видит в зеркале свое отражение спапахой и бородой мюрида. И еще не может определить, нравится ему это или нет.

* * *

Пока подготавливали вертолет для перелета обратно,массмедики уже оккупировали его со своей громоздкой аппаратурой, а яосматривался, чувствуя себя совсем в чужом мире, более чуждом, чем если быоказался на Марсе.

Рядом со мной офицер жаловался другому, низкорослому, но укоторого низенький рост компенсировался объемистым животом, а фуражка былапобольше мексиканского сомбреро:

– У меня вчера среди ночи малыш расхныкался: папа,хочу, чтобы слоники бегали! Чертыхнулся, полночь, а тот уже ревет: хочу, чтобыслоники бегали!!! И так попробовал уговорить, и по-другому, уже вопит, спатьсам не хочет и мне не дает. Хочу, чтобы слоники бегали, и все тут!.. Ну,пришлось встать, поднял всю казарму: в полной выкладке и в противогазах покругу бегом марш!

Офицер заржал, я стиснул кулаки. Только за это я перестрелялбы все это тупое быдло, что носит офицерские фуражки. А в газетах еще ломаютголову: почему из интеллигентных семей не рвутся, отпихивая друг друга локтями,в армию? Тысячу раз прав тот газетчик, что отмазал сына от армии. Вот толькожаль, что сотни тысяч других не могут...

Появилась толпа генералов, но Кречет выделялся как ростом,так и той властной уверенностью, что в конце-концов привела к президентскомукреслу, Увидев меня, кивнул, приглашая, генералы тут же взяли меня впочтительное кольцо, я двигался по правую руку от Кречета.

Взгляды, которые я ловил на себе, были несколько странные.То ли их смущало мое поврежденное лицо, хотя Марина с военными медиками сделаливсе, что могли, чтобы затушевать ссадины, то ли злопамятный Яузов расписал моипохождения на военной базе, и генералы еще не могли сориентироваться, хорошоэто или плохо, что военная база уничтожена, построят ли им поновее.... Но онмог рассказать и о способе добывать информацию...

Я уже начал жалеть, что пошел, можно бы на машинах, я ж невоенный, мне эти марш-броски ни к чему, футурология говорит, что в будущемармий не будет вовсе, но впереди наконец показалось вытоптанное поле, накотором занимались десантники.

Все они стояли в шахматном порядке, каждый на своем квадратике,все одновременно делали резкие движения то правой, то левой конечностью,изредка сменяя верхнюю на нижнюю.

Кречет придирчиво понаблюдал, обронил благосклонно:

– Неплохо. Как вижу, нет и следа этих модных штучек скаратэ, кун фу?

Сопровождающий полковник, весь в пятнистом с головы до ног,оскорблено дернулся:

– Профессионалы знают, что самбист-перворазрядник легкобьет любого мастера каратэ или кун фу. А у меня здесь не перворазрядники!

Лицо его дышало гневом и обидой. Кречет усмехнулся, а я едвали не впервые с сочувствием посмотрел на человека в военной форме, да ещетакого накачанного со зверской тупой мордой кадрового военного. Все этивосточные единоборства популярны из-за картинности, диких воплей, загадочныхжестов, непонятных и потому столь привлекательных. А в реальности это всеравно, что средневекового мушкетера, пусть даже лучшую шпагу мира, картинноразмахивающего шпагой, поставить в поединке с современным шпажистом. Смотретьна поединки нынешних бойцов на шпагах неинтересно: молниеносные скупые движенияв течении долей секунды, и вот один убит, а кто – не успеваешь заметить. То лидело средневековый мушкетер, картинно подпрыгивающий, размахивающий шпагой иеще успевающий насмешничать над противником! Но понятно же, что у него нет шансовпротив современного шпажиста.

– Неплохо, – повторил Кречет. Он покосился на моеравнодушное лицо, неожиданно усмехнулся: – Понимаю, понимаю... Вы такихдесятками, одной левой!.. Господа, вы будете смеяться, но вот этот человек...из соображений высшей секретности я не назову его имени, вчера вечером проникна военную базу противника, все разведал и полностью ее уничтожил.

Генералы смотрели почтительно, серьезно. Один сказалосторожно:

– Это достойно восторгов... Но почему смеяться?

– Потому, – ответил Кречет, – что всю этуоперацию, на которую понадобился бы не один батальон «Альфы», он провел безединой царапины! Но разбил лоб и скулу, когда затаскивал в машину однуочень-очень красивую женщину.

Я толстокож, но ощутил, как под прожекторами десятков пар глазтяжелая кровь прилила к лицу, а ушам стало жарко. Но они все еще не смеялись, атолько смотрели с жадным восторгом, а улыбаться шире и шире начали толькотогда, когда я покраснел, как рак в кипятке.

У счастью, подбежал тот молоденький офицер, что приносилпортативный телевизор, прокричал звонким мальчишечьим голосом:

– Гоподин президент, все выполнено!