коммодор Бремер встал возле британского флага, воткнутого у самой кромки воды.

– От имени нашей милостивой королевы, сегодня, двадцать пятого января тысяча восемьсот сорок первого года, я вступаю во владение островом Гонконг.

Офицеры подняли бокалы с шампанским.

– Ура! Ура!

– В ознаменование этой даты место сие отныне и вовеки именуется Пунктом владения.

– Ура! Ура!

Диньяр и другие парсы внимательно слушали, Ширин скромно держалась в сторонке. Потом рядом с ней кто-то кашлянул, и знакомый голос произнес:

– Биби-джи…

– О, Задиг-бей! Рада вас видеть.

– А уж как я-то рад, биби-джи. Не желаете прогуляться?

– Не лукавьте, Задиг-бей! – рассмеялась Ширин. – Вы, поди, тоже присматриваете себе участок?

– Да, я собирался что-нибудь подыскать, – серьезно сказал часовщик. – Но не для себя одного.

– То есть?

Задиг потер подбородок.

– Я уже давно хотел кое о чем вас просить, и, наверное, лучше сделать это сейчас.

– Слушаю вас.

Часовщик залился ярким румянцем.

– Биби… – Он сбился и начал снова: – Ширин… я прошу вас стать моей женой.

Глава 18

После медосмотра капитан Ми был отправлен в трехнедельный отпуск для залечивания раны, полученной в бою на Чуенпи. Капитан решил провести его в Макао, куда тотчас и отбыл. Кесри полагал, что на Ша Чау командир вернется тютелька в тютельку с окончанием отпуска, но, к его удивлению, Ми объявился на два дня раньше.

– Вы прям как новенький, каптан-саиб! – расплылся в улыбке Кесри.

– Серьезно?

Кесри даже не помнил, когда последний раз видел командира в столь хорошей форме.

– Да, выглядите прекрасно.

– Развеяться было полезно, хавильдар, – усмехнулся Ми.

– А почему вернулись раньше срока?

– Получил личный приказ Полномочного.

Оказалось, завтра на Гонконге состоится военный парад. Капитан Эллиотт и коммодор Бремер выступят с речами, бенгальские волонтеры будут представлены отделением сипаев и пушкарями для производства салюта из ротной пушки.

– Ожидаются армейские шишки, так что наши парни должны подать себя во всей красе.

– Слушаюсь, каптан-саиб.

Утром пароход доставил сипаев на Гонконг. Высадившись на восточном краю бухты, по склону холма они поднялись к ровной поляне, где на высоком флагштоке трепетал британский стяг. Там уже выстроились другие участники парада: шотландские стрелки, солдаты ирландского, 49-го королевского и 37-го мадрасских полков.

В парадном строю бенгальским волонтерам отвели место за мадрасскими сипаями, которые шли за подразделениями англичан. Встав во главе своего отделения, Кесри огляделся: на дальнем краю поляны собралась большая толпа гражданских, в основном британцев, еще больше народу из числа местных жителей расположилось выше по склону холма.

Минуло полчаса, прежде чем появились Эллиотт и Бремер; Полномочный представитель был в цивильном, коммодор – в парадной форме. Торжественно прошагав к флагштоку, они встали лицом к войскам. Капитан Эллиотт зачитал по бумажке:

– Остров Гонконг передан Британской короне, что скреплено печатями Имперского министра и Верховного комиссара, и посему надлежит установить здесь правление, угодное Ее величеству. Данной мне властью объявляю, что отныне все права, пошлины и привилегии Ее величества в полной мере действуют на всей территории острова и распространятся на земли, пристани, владения и службы…

Кесри давно уже освоил искусство застыть в строю по стойке смирно и думать о своем. Блуждая взглядом по толпе зрителей на дальнем краю поляны, он различил знакомые лица Ширин, Диньяра, высившегося над ними Задига, мистера Бернэма с женой по правую руку и Захарием по левую.

– …Что скреплено моей подписью и печатью января двадцать девятого дня, года одна тысяча восемьсот сорок первого.

Спрятав листок, капитан Эллиотт обвел взглядом парадный строй и зрителей.

– Боже, храни Королеву!

В ответ грянул хор голосов, поддержавших здравицу, после чего коммодор Бремер сделал шаг вперед и достал свою бумажку.

– Мы, коммодор Бремер и Полномочный представитель Эллиотт, сим уведомляем население Гонконга, что в соответствии с публичным договором между высшими чинами Поднебесной и Британии остров стал частью владений Королевы Англии, и всем его обитателям следует уяснить: отныне они подданные Ее величества, коим надлежит безропотно исполнять все монаршие установления.

Кесри перевел взгляд на незнатных зрителей, собравшихся на холме. Среди них он узнал Фредди, рядом с которым стоял юноша в сюртуке и панталонах. Лицо его как будто было знакомо, но Кесри не мог вспомнить, где видел этого человека.

Пушка бабахнула в восьмой раз, когда внимание Полетт привлек великан-заряжающий. Вглядевшись в него, она достала подзорную трубу.

– Куда ты смотришь, э?

– Вон на того пушкаря.

– На какого?

Полетт передала трубу Фредди:

– На, погляди. Может, узнаешь его.

– Да кто он такой?

– Смотри, смотри.

Фредди приник к окуляру, с добрую минуту разглядывая великана, и лицо его расплылось в улыбке.

– Думаешь, это он? Калуа с “Ибиса”?

– Возможно, хоть я не уверена.

Парад закончился, и на поляну хлынули зрители, чтоб хорошенько рассмотреть английских солдат и сипаев. Полетт дернула Фредди за рукав:

– Давай подойдем поближе.

Спустившись с холма, они затесались в толпу и остановились ярдах в пятидесяти от пушки.

– Да, это он, – сказала Полетт. – Никаких сомнений.

И тут гигант посмотрел в их сторону. Осоловелый взгляд его задержался на Полетт, потом переместился на Фредди и вновь на девушку. И тогда вдруг глаза его вспыхнули, на губах заиграла улыбка. Увидев неподалеку Кесри, он чуть заметно качнул головой, словно говоря: ближе не подходите.

– Интересно, он знает, что хавильдар – брат Дити? – проговорила Полетт.

Калуа как будто прочел ее мысли и теперь чуть заметно кивнул. Полетт улыбнулась:

– Да, знает.

На другом конце поляны мистер Бернэм с брезгливой гримасой взирал на толпу, окружившую военных.

– Нет ни малейшего желания уподобляться этой шушере, – сказал он жене. – Сейчас мы уедем, но сперва я перемолвлюсь с коммодором.

– Хорошо, дорогой, я подожду тебя здесь.

Мистер Бернэм повернулся к Захарию:

– Я могу быть уверен, Рейд, что под вашим приглядом никакой обкуренный придурок не слямзит ридикюль моей супруги?

– Будьте благонадежны, сэр.

Судовладелец отошел, оставив между миссис Бернэм и Захарием неуютный прогал, который они постепенно сократили, встав почти плечом к плечу. Помолчали. Потом миссис Бернэм сказала:

– Давненько мы не виделись, мистер Рейд. Надеюсь, пребываете в добром здравии?

– Да, благодарю вас.

Они не встречались с новогоднего раута. В Макао Захарий провел пару дней, а все остальное время был на Гонконге, сопровождая мистера Бернэма, начавшего возведение новых построек.

– А как вы себя чувствуете, миссис Бернэм?

– К сожалению, неважно. Потому-то я и осталась в Макао, когда муж уехал на Гонконг. Врачи сказали, что островной воздух мне вреден и лучше от него воздержаться.

Захарий вмиг узнал томную манеру и напускное равнодушие, обычно приберегаемые мадам для светских мероприятий. В прошлом, когда они состояли в тайном сговоре против всех, его восхищала способность миссис Бернэм на публике выглядеть неприступной скалой. Но сейчас этой маской хотели обмануть и его, что было как соль на рану.

– Наверное, жизнь в Макао приятна, – сказал он, стараясь не выдать своих чувств. – Говорят, там полно военных, оправляющихся от ран.

Затянувшаяся пауза свидетельствовала, что заряд угодил в цель. Наконец миссис Бернэм справилась с собой.

– В городе много военных? Я о том и не знала, поскольку даже не выходила из дому.

– Неужели? – Захарий ждал этого момента и знал точно, что скажет, подражая вкрадчивой манере, столь излюбленной его собеседницей. – А мне вот случилось на пару дней заехать в Макао,