трубы “Немезиды” вырвалось густое облако черного дыма, зашумели паровые котлы, и корабль вздрогнул, точно скаковая лошадь на старте, жующая удила, а потом вдруг с места рванул и, таща за собою три бота, устремился к островку, отделенному от Северного Вантуна неширокой полосой воды.

Если б не пара маленьких взгорков, крохотный Южный Вантун можно было принять за отмель. На фоне своего величавого северного соседа он съежился, точно мышь перед котом.

Едва “Немезида” пришла в движение, две китайские батареи – на высотках Северного Вантуна и в форте Хумэня на другом берегу реки – одновременно открыли огонь. Первые ядра легли мимо, и, прежде чем китайские пушкари поправили прицел, “Немезида” достигла островка, ткнувшись носом в берег, прикрытый взгорком.

Батареи еще вели бессмысленный огонь, но высадка уже состоялась, и синяя форма артиллеристов тотчас расцветила унылые холмы.

Захарий приник к окуляру подзорной трубы. В бывшем корабельном плотнике взыграл профессиональный интерес к тому, как оно все устроено и из чего состоит. Представшая глазам картина завораживала: две сотни человек работали невероятно слаженно, точно осы, строящие гнездо.

Оружейники привезли с собою кипу джутовых мешков и теперь насыпали в них береговой песок. Заполненные мешки по цепочке передавали в седловину, разделявшую два островных взгорка. Там офицер королевской артиллерии, стоя в укрытии склона, руководил возведением брустверов.

Тем временем пушкари выгрузили с парохода разобранные орудия: сначала огромные медные и чугунные стволы, каждый весом не меньше полутонны, затем колеса и станины лафетов. Разрозненные части пушек соединились с удивительной быстротой, и еще до захода солнца на берегу встала небольшая батарея.

Все это время китайские орудия усиливали огонь, ядра били по острову, но артиллеристы, работавшие под прикрытием холма, ничуть не пострадали.

Спустилась ночь, и Тигриная пасть превратилась в громадную панораму огней. Близлежащие мысы мерцали кострами, на которых китайские войска готовили ужин. Орудия Северного Вантуна не смолкали, и во тьме островные высоты смотрелись жерлами вулканов, неустанно изрыгающими огненные языки.

На укрытой холмами части Южного Вантуна тоже всю ночь мигали огни – индийские и английские пушкари продолжали обустраивать огневую позицию. Рассвет показал, что с работой они справились успешно, ибо в седловине меж двух взгорков вырос бастион, защищенный основательным бруствером из мешков с песком, – три гаубицы, две восьмифунтовые пушки и одна медная двадцатичетырехфунтовая. На задах позиции расположилась платформа для запуска ракет Конгрива.

Около восьми утра, когда все речное устье купалось в ярких солнечных лучах, лившихся с безоблачных небес, новорожденная английская батарея заговорила. Поначалу она била с недолетом, ядра врезались в береговой утес, дробя камни и вздымая землю. Но постепенно разрывы поднялись выше и теперь крушили бойницы и зубчатые стены укреплений. Вскоре пушки перешли на стрельбу картечью и шрапнелью, осыпая китайские позиции смертоносным градом. Затем в воздух взвились ракеты Конгрива, начиненные взрывчаткой. Окончание их полета сопровождалось страшным громом. Взрыв порохового погреба вышвырнул огромную шестидесятивосьмифунтовую пушку из бойницы. Зацепившись колесами за край амбразуры, мгновенье она висела над обрывом, а потом, сорвавшись, полетела вниз, оглушительно лязгая в соударениях с утесом, и рухнула в реку, взметнув водяной столб.

Готовые к атаке английские корабли уже разделились на три отряда, но пока их сдерживали отлив и полное отсутствие ветра. Они дожидались хотя бы легкого дуновения, а тем временем обстрел острова не стихал, наполняя неподвижный воздух обломками укреплений и клубами черного дыма, похожими на отрыжку вулкана.

В одиннадцатом часу наконец-то прилетел ветерок. Самый крупный отряд под водительством фрегатов “Мелвилл” и “Бленхейм” с семьюдесятью четырьмя пушками поднял паруса и в боевом порядке направился к Хумэню. Второй отряд, состоявший всего из двух кораблей, флагмана “Уэлсли” и двадцатичетырехпушечного фрегата “Умеренный”, взял курс к восстановленному форту Тайкока на противоположном берегу. Третья группа судов двинулась к растерзанному и укутанному дымом острову Северный Вантун. Все отряды шли в сопровождении канонерок.

До сих пор английские корабли не сделали ни единого выстрела. Вблизи китайских позиций они встали на шпринг[97], развернувшись для стрельбы бортовыми орудиями. Затем, почти одновременно, корабли дали залп по всем трем целям – Хумэню, Тайкоку и Северному Вантуну. Грохот выстрелов был поддержан пронзительным визгом ракет Конгрива.

Яростная стрельба создавала впечатление огненного потока, воспламенившего саму реку. Залпы следовали один за другим, и над Тигриной пастью нависла черная грозовая туча – дымовая завеса была столь плотной, что кораблям пришлось на время прекратить огонь.

Когда дым рассеялся, стало видно, что китайские позиции разгромлены. Форт Тайкока умолк, пушки Хумэня и Северного Вантуна огрызались лишь изредка. Все три точки укрепрайона были разбиты вдребезги.

Наступала фаза наземной операции, и корабли перегруппировались: “Уэлсли” и “Умеренный”, превратившие форт Тайкока в дымящиеся руины, отошли назад, чтобы поддержать атаку на Северный Вантун.

Лишь теперь Захарий смог оторваться от окуляра. За боем он следил, затаив дыхание и направляя подзорную трубу то на правый берег, то на левый, то на остров посреди пролива.

Никогда в жизни он не видел подобного зрелища, являвшего собою чудо замысла и безукоризненного исполнения. На его глазах состоялся триумф современной цивилизации, наглядно показавшей, как порядок и разум завоевывают области тьмы, и подтвердившей слова миссис Бернэм о всесилии класса, к которому теперь принадлежал и он, Захарий. Вспомнив своих столь несхожих наставников, указавших ему верный путь, – серанга Али, Ноб Киссина-бабу и миссис Бернэм, он преисполнился благодарности к судьбе, обеспечившей его местом винтика в сем потрясающем механизме.

В месте с подразделениями ирландского, шотландского и 37-го мадрасского полков бенгальские сипаи вошли в состав десанта, которому предстояло атаковать Северный Вантун. Каждый отряд сел в свой бот, два из которых буксировал пароход “Мадагаскар”, остальные – “Немезида”.

На подходе к острову десантников встретили град стрел и ружейные залпы. Боты еще не достигли берега, когда из разгромленных укреплений высыпали китайцы, потрясая саблями, пиками и копьями.

Кесри знал, что нынче повторится бой, произошедший на Чуенпи. Разрушительный обстрел, убедивший китайцев, что в артиллерийском искусстве они безнадежно уступают противнику, заставил их попытать счастья в рукопашной схватке. Отчаяние придало им смелости и выманило из укрытия бастионов. Однако на открытом пространстве солдаты были совершенно беззащитны, и ружейный огонь вкупе со шрапнелью скашивал их цепи еще до сближения с неприятелем. И вновь просыпавшийся порох превращал бойцов в живые факелы, из-за чего они, пытаясь сбить пламя, бросались в воду, но там и находили смерть от пули.

К окончанию высадки десанта весь берег уже был устлан телами убитых и смертельно раненных. Английские офицеры кричали защитникам фортов “Сдавайтесь!”, некоторые даже по-китайски, специально выучив слово ту-кьян. Но призывы эти пропали втуне, китайцы оголтело бросались на вражеские штыки.

Десантники захватили с собою штурмовые лестницы, которые почти не пригодились – проход обеспечивали бреши в разнесенных ядрами стенах.

Заняв укрепления, десантники рассредоточились, преследуя остатки войск, отступавшие на островные высоты. Кесри бежал по проходу, в котором не было никого, кроме убитых и раненых. На огневых позициях он видел изрешеченных картечью артиллеристов, повисших на стволах пушек, и был поражен тем, что солдаты эти не спрятались в укрытие, но до конца оставались на боевом посту.

Ближе к вершине холма Кесри увидел большую группу безоружных пленных, сидевших на корточках под дулами конвоиров, которыми командовал знакомый сержант Мэггс.

– Этим хватило ума сдаться, – сказал он. – Но глянь, что творится внизу.

Высунувшись в бойницу, Кесри увидел