– Как ты могла? – она делает шаг и валится на пол, треск бокала отдается эхом по залу. – Ты заплатишь за это, предательница…

Она достает что-то из-под щиколотки. Тремор ламп, блеск металла. Мгновение, и в мою сторону летит нож. Так быстро, что я не успеваю среагировать. Рывок, и все останавливается. Нож замирает прямо перед моим лицом. Блэквуд ловит его на лету и пускает обратно в Лиану. Секунда, и она валится на пол. Не могу поверить. Этого не может быть…

– Спрячься за меня.

– Что?

Голова тяжелая, уши словно заложило. И что это только за шум?

– Держись за мной!

Только сейчас понимаю, что это не гул в моей голове. Этот шум реальный, и он разрастается вокруг нас. Машинально придвигаюсь к Блэквуду. Кто-то тянет меня за платье, дергает за рукав, хватает за локоть. Эхо голосов окутывает нас, словно волна.

– …убили!

– …предатели!

– …предать суду!

Десятки рук царапают, рвут ткань на моем платье, словно хотят содрать кожу живьем. Что вам нужно? Мы ни в чем не виноваты! И в этом море голосов, шума и звуков прорывается низкий, но звонкий голос Кристиана.

– Прекратить немедленно!

Все стихает, как по щелчку пальца. Но я все равно не перестаю держаться за Блэквуда. Боюсь, если расслаблю руки хоть на секунду, они разорвут меня, как стая голодных коршунов.

– Тишина! – чувствую, как толпа отдаляется, расступаясь перед Кристианом.

– Я не потерплю подобного поведения в своем доме! Эти стражи рисковали жизнью, чтоб добыть лекарство, и такова ваша благодарность?

– Дело вовсе не в лекарстве, – голос из толпы заставляет меня содрогнуться. – Нет, только его здесь не хватало.

– Почтительный Старейшина, – из бордовой массы выныривает Скретч. – Вы лучше всех знаете о лекарстве, и мы не в силах оспаривать ваши знания, но разве то, что мы видели, можно считать чудесным исцелением?

– Мы были осведомлены о рисках. Никто никогда не испытывал лекарство, поэтому нельзя знать, какое действие оно окажет на организм сиринити.

– Именно! Не знаем и не можем знать, даже если в наши руки попадет не тот флакон.

– На что ты намекаешь?

– На то, что наша обожаемая избранная могла передать другой флакон, ведь сама Лиана сказала, она все знала. Что если Лиана права? Что, если она почувствовала это в результате действия яда?

Я захлебываюсь от возмущения. Мне хочется подбежать и закрыть его поганый рот, который выплевывает обо мне такие гадости. Как он смеет? Я рисковала жизнью, чтоб добыть лекарство!

– Ты лжешь, – спустя время понимаю, что это мой голос, – лекарство настоящее.

– Можешь это доказать?

– Зачем мне врать? Какой мне от этого толк?

– Действительно. Ты ведь не сиринити. Тебе лекарство не нужно.

– Именно!

– Даже чтоб вылечить свою заразившуюся сестру?

По залу проносится волна шепота, скатывающаяся холодным потом по спине. Я буквально чувствую, как Скретча наполняет гордость за то, что он меня подловил.

– Довольно, – вмешивается Кристиан, – тот факт, что сестре Сильвер нужно лекарство, не доказывает ее причастность к сегодняшнему инциденту.

– Инциденту или, правильнее сказать, преступлению?

Мысленно благодарю Кристиана за помощь. Хотя бы он верит, что я здесь ни при чем.

– Уважаемый Старейшина, присутствующие, – обращается к залу Скретч, – вы стали свидетелями тяжелейшего из преступлений – убийства. На ваших глазах Верховный Жрец убил члена коммуны. Он нарушил закон и должен поплатиться за это.

– Он не нарушал закон, – перебивает Кристиан, – а выполнял мой приказ.

– Какой приказ может оправдать убийство?

– Защищать Двенадцатую любой ценой.

Скретч и ползала оседает, а я не могу поверить услышанному. Кристиан приказал Блэквуду меня защищать? Значит, это оно. Никаких воспоминаний, никаких схожестей и иллюзий. Просто приказ. Я его приказ. Вот о каких второстепенных целях он говорил. Вот почему не мог оставить меня и зачем взял за стену, чтоб оберегать. Останься я по ту сторону стены, Блэквуд не смог бы меня защитить. Он просто выполнял приказ.

– Оправдание, объяснение, оспаривание, – не уступает Скретч. – Всему, так или иначе, можно найти объяснение, но разве логика может противостоять справедливости? Статус Верховного Жреца дает превосходство в коммуне, но не в законе. Вы приняли эту девчонку как одну из нас. Почитали как стража, хотя она им не является. Так пускай следует законам сиринити. Закон нерушимый, а значит, Верховный Жрец и Двенадцатая должны предстать перед Высшим судом. Закон единый для всех!

Слова эхом проносятся по залу, повторяясь вновь и вновь.

– Закон единый для всех! Закон…

– Уведи ее отсюда!

В следующий момент не понимаю, что происходит. Все сливается. Лица мелькают так быстро, что я не успеваю их разглядеть. Слишком быстро, слишком шумно, слишком душно. Просто слишком. Этот чудовищный калейдоскоп не перестает вертеться, пока не замирает на подъездной площадке. Что? Как я здесь оказалась?

Блэквуд закидывает в машину мои вещи.

– Садись, живо!

Не успевает щелкнуть защелка ремня, как машина трогается с места. Переворот на сто восемьдесят градусов, и шевроле вылетает за пределы ворот. Голова непривычно тяжелая. Меня до сих пор мутит после алкоголя. И зачем я только пила?

Блэквуд не в лучшем расположении духа. Вижу, как напряжены его скулы, а руки на руле сейчас согнут его пополам. Решаю пока его не трогать. Ему нужно время, чтоб остыть. Как и мне. Поверить не могу. Лекарство, то, ради которого умер Лим, Марена и еще шестеро стражей. Ради которого мы восемь дней терпели боль и голод. Оно не сработало! Вместо лекарства – яд. Вместо спасения – смерть. Как это произошло? Неужели все было напрасно? Грохот тормозов разбивает мои мысли вдребезги. Автомобиль замирает на обочине. Так вот зачем эта штука под названием ремень безопасности. Если бы не он, я бы вылетела в лобовое стекло с такой скоростью, что умерла бы раньше, чем коснулась земли.

– Что ты знаешь о лекарстве?

Блэквуд поворачивается ко мне.

– В смысле?

– Что сказала Тара? Ты уверена, что это подлинное лекарство?

– Ты видел, как она мне его дала! Я ничего с ним не делала, если ты об этом!

Чувствую, как сжимаются пальцы. Если еще кто-то намекнет, что смерть Лианы – моих рук дело, клянусь, я разобью ему губу.

– Что она сказала?

– Ничего!

– Ты уверена?

Что можно ответить. Не знаю я, почему оно не сработало. Не помню, чтоб она сказала что-то важное. Откуда мне знать! Я всего лишь… Нет, не может быть. Она не могла.