Если бы не дочка и внуки, ни за что бы не уехала.

В кабинете, кроме Людмилы, суетилась липучая пожилая дама. То ли волонтёрка, то ли чья-то родственница. Нарушая субординацию, она пристала ко мне на тему «вы там со своим Путиным» на тему Ходорковского. И не отлипала в манере, которую Юрий Карлович Олеша называл «железными пальцами идиота».

При этом липучая дама была настолько говорлива, что дискутировать с ней можно было только междометиями. Тем более что я думала не о Ходорковском, а о том, что валюсь с ног, завтра самолёт, а чемоданы не собраны.

– Отстань от неё, человек устал! – заступилась Людмила.

В кабинет зашёл крупный спортивный мужчина в очках – «из бойцов», приглашённых для наведения порядка в случае провокации.

– Знакомься, это Игорь, – представила Людмила, – Он любезно согласился отвезти вас в отель, а мне в другую сторону.

– Нет, пусть она мне сперва ответит… – жужжала липучая пожилая дама. – Они там думают… что мы тут ничего не понимаем про антисемитизм… а я смотрела передачу о Ходорковском… видно, что это мальчик из хорошей еврейской семьи…

В кабинет вошёл муж.

– Проводи мужчин с книгами на первый этаж, пусть загрузят их в мой багажник! – трудоустроила Людмила липучую даму, потому что другим способом та не переключалась с Ходорковского. – Я завтра сама поеду в магазин «Санкт-Петербург» и скажу всё, что думаю, и о Славе, и о курьере!

Муж и Игорь пошли с книгами вниз, а Людмила вздохнула:

– Не обращай на неё внимания! Сама видишь – типичный случай. Но зачем ты им сказала, что в твоём номере и в Нью-Йорке всё сломано?

Я собралась ответить, но в кабинет ворвалась липучая дама с перекошенным лицом:

– Там… этот… индус… застрял в лифте!

– Какого чёрта ты потащила его в лифт? Ты же знаешь – лифт сломан! И мы уже неделю как вызвали мастера, а эта сволочь всё не приходит! Где мы возьмем мастера на ночь глядя? – заорала в ответ Людмила и, чуть не опрокинув стол, бросилась на лестницу.

Это было бы нереально смешно, если бы я не помнила, что в брайтонском бардаке, где не достигший цели курьер вышел за книгами 5 часов назад, а мастер идёт ремонтировать лифт неделю, рискую улететь, оставив мужа в лифте «радио Давидзон».

И теперь Игорь снизу кричал в щель лифта, на какие кнопки нажимать, а Людмила перекрикивала его указаниями сверху. Липучая дама кудахтала и металась по лестнице, мешая и Игорю, и Людмиле. Слава богу, минут через десять лифт захрипел и поехал на первый этаж

– Говорила же, что у вас всё сломано! – напомнила я Людмиле, но она только устало махнула рукой.

Ньюйоркский Бруклин – это примерно наше Бирюлёво со всеми вытекающими, только в Бирюлёво нет океана, а в Бруклине нет дендропарка. Но главное сходство Бруклина и Бирюлёво – количество мигрантов. И выходцы из Средней Азии пишут домой такие же СМС, как брайтонцы, и одинаково бодро рассказывают по скайпу, что устроились в шикарном районе.

А родственники гордятся ими и хвастают перед соседями присланными фотками, хотя огромная часть Бруклина и Бирюлёва заселены чистым криминогеном. И любимый глагол эмигранта «устроился», потому что дома человек живёт, а в эмиграции «устраивается». Как говорит моя приятельница:

– Мы устроились, но муж не выдержит поездку в Москву. Он старый, упрямый. Он просто останется жить на лавочке… и умрёт на ней, потому что бродит во сне по московским улицам.

Те, кто «хорошо устроился», хвастают, как просторно американцы живут в Бруклине, умалчивая о разнице в ценах Бруклина и Манхэттена. Так же, как, вздыхая о какой-нибудь Калифорнии, забывают, что Калифорния, по-нашему, это примерно Краснодарский край, где люди тоже неплохо живут, понастроив дворцов, каждый из которых стоит как полкомнатки в Москве.

Конечно, в хороших районах Нью-Йорка есть просторные дома и шикарные квартиры, но, как уже говорилось, большими деньгами владеет всего 1 % населения, и наши эмигранты в него не входят. А официанты и мелкие клерки слоняются по просторному манхэттенскому жилью с авторской мебелью только в голливудском соцреализме, в реальности они заходят в такие квартиры накрыть стол для вечеринки или занести документ на подпись.

Жизнь первого поколения эмигрантов целиком уходит на адаптацию, на болезненное «жизнь удалась». Но и в «удавшейся» жизни они отличаются от местных, как самые ухоженные детдомовцы от самых замурзанных детей, растущих в семьях. А поколение их детей, как известно, всегда находится в зоне риска и бьёт рекорды по употреблению алкоголя и наркотиков, по депрессиям и суицидам.

Дорога из Бруклина оказалась симпатичней – темнота съела жуткие контуры домов со ржавыми лестницами, и небоскрёбы Манхэттена выглядели нагромождением новогодних ёлок. Игорь высадил нас на смотровой площадке Бруклинского моста и уехал искать парковку. А вернувшись через полчаса, пояснил:

– Это самый романтичный вид на Манхэттен. Тут должен был быть каскад ресторанов, но всего один ресторан с дикими ценами. Мафия… Итальянцы держат его и больше никого сюда не пускают.

Когда я писала книгу «Кино, вино и домино», пришлось прочитать тонну материалов об итальянской мафии и узнать, что Южная Италия хоть и прикидывается частью Евросоюза, в реальности мало отличается от республик Северного Кавказа. Но тут Игорь вдруг начал рассказывать, насколько «бессмертна мафия», контролирующая львиную долю преступной деятельности в США с Канадой.

И что влиятельнейшими криминальными семьями Нью-Йорка по-прежнему являются Бонанно, Гамбино, Дженовезе, Коломбо и Луккезе. И в отличие от «Семьи одиннадцати», они в полном шоколаде, а правоохранительное войско против них бессильно. Тем более что США развивались, имея общую кровеносную систему со своими мафиями, и среди рассекреченных документов ЦРУ масса сюжетов о сотрудничестве мафий с государством.

Например, военно-морская разведка США заключала соглашение с главным сутенёром Нью-Йорка – владельцем двухсот борделей Лаки Лучано. И в рамках соглашения он обеспечивал сохранение набережной Нью-Йорка от диверсантов после загадочного пожара на лайнере «Нормандия» в феврале 1942 года.

А с августа 1960 по апрель 1961 года ЦРУ пыталось уничтожить руками мафии Фиделя Кастро. Джонни Роселли, контролировавшему производство приборов для льда в Лас-Вегасе, посулили за отравление Фиделя астрономическую для того времени сумму из госбюджета – 150 000 долларов. Но не получилось, непосредственный исполнитель отказался от сотрудничества перед спецоперацией.

Не имело успеха и ни одно из последующих 639 покушений на лидера кубинской революции руками мафии, и в ЦРУ решили считать Фиделя «заговорённым». Он умер в 90 лет, что называется, в своей постели.

Мафиозные корпорации итальянцев, ирландцев, евреев, японцев, вьетнамцев, китайцев, доминиканцев и мексиканцев отшлифовали в