ее внимание на буланую кобылу с печальными глазами по имени Элмас, поскольку жеребец, по его словам, был хорош (один из лучших представителей породы и гордость завода), но обладал довольно крутым нравом, однако девушка была непреклонна, и мужчина, не устояв перед чарами юной гостьи, все же уступил и отдал распоряжение подготовить коня.

Беспокойно прядающего ушами Раджа подвели к Сабине, и конюх дал ей очищенное яблоко для угощения жеребца. Покормив его, она нежно погладила животное по морде и всмотрелась в его черные, отсвечивающие синевой глаза. Было похоже, что Радж тоже заинтересованно изучал незнакомку, а затем потерся головой о ее плечо и издал приглушенное ржание – девушка ему определенно нравилась. Недолго думая, Сабина ловко вскочила в седло и под ободряющие возгласы компании пустила коня шагом, а затем резвой рысью, с удовольствием отмечая про себя его идеально ритмичную поступь и плавный ход. Она так давно не ездила верхом, что поначалу боялась не справиться, но тело помнило все, и уже через несколько минут она лихо скакала по манежу. Вскоре на рослом темно-гнедом жеребце по кличке Памир к ней присоединился Дэниэл, и она не могла не признать, что он был отличным наездником – настолько уверенно и непринужденно держался он в седле.

Пока им не наскучило, они катались по кругу в большом манеже, а потом, испросив разрешения хозяина, отправились покорять простор раскинувшейся за оградой конезавода долины.

Неспешным шагом они ехали по высокой, позолоченной дыханием августа траве, вбирая звуки и запахи этого дня, все те ощущения, на которые он был так щедр. Полуденное солнце стояло в зените, и от его лучей все играло яркими, полными жизни красками. Ветер ласкал их разгоряченные лица, и над головой то и дело вихрем проносились стайки потревоженных птиц. Где-то далеко зеленовато-желтое полотно равнины обрамлялось серебристой кромкой тополей, за которой, заслоняя горизонт, взбирались к небу несокрушимо-грозные хребты Заилийского Алатау. Отсюда, издалека, они напоминали многослойные театральные декорации, нанесенные на фон лазоревого неба широкими мазками мастера. Волны изумрудных холмов сменялись насыщенной зеленью более крутых предгорий, а за ними, на заднем плане, устремляя ввысь графитово-белые вершины, тянулись к облакам могучие дремотные скалы.

Дэниэл ехал рядом с Сабиной, и оба задумчиво молчали, хотя время от времени она ловила на себе его одобрительный взгляд: он явно любовался ее ровной спиной и горделивой посадкой головы.

– Я, кажется, понял, чем вам приглянулся этот жеребец, – в конце концов он нарушил затянувшееся молчание, и она невольно напряглась, не без оснований ожидая подвоха.

– Правда? И чем же?

– Вы с ним одной масти – вы этого не заметили? И вообще чем-то похожи.

– Надеюсь, не лицом? – вздернув подбородок, она метнула на нахала убийственный взгляд.

Дэниэл рассмеялся.

– Нет, только грациозностью и изяществом. Почему вы все время воспринимаете мои слова в штыки?

– Потому что во всем, что вы говорите, есть двойное дно.

– Неужели? С чего вы взяли?

– Были прецеденты.

– Не знаю, может, я в чем-то и виноват, но сейчас я от всего сердца делаю вам комплимент – вы великолепная наездница.

– Спасибо.

– А могу я поинтересоваться, где и когда вы этому научились?

– Ну, во-первых, помимо обычной и музыкальной школ, я как-то умудрилась походить и в школу верховой езды, а во-вторых, у меня была прекрасная возможность оттачивать полученные навыки на практике в ауле у прабабушки.

– В ауле?

– Это село или деревня по-казахски.

– Вы жили в деревне?

– Только на каникулах. Мои родители работали, обе мои бабушки тоже, а ездить в лагеря я категорически отказывалась, потому что терпеть не могла ходить строем и жить по расписанию. Вот меня и отправляли к папиной бабушке в аул.

– И чем же вы там занимались?

– О, вариантов была масса: гонять в футбол или играть в асыки66, пускать в речке кораблики или лазать по заборам за яблоками… Или весь день проводить в седле.

– Да-а, экзотическое у вас было детство, и я даже не спрашиваю, что такое асыки…

– И зря! А детство у меня было замечательное – не то что ваши скаутские лагеря или отдых в Хэмптонсе.

– Откуда вы знаете про Хэмптонс? – Дэниэл взглянул на нее, едва не приоткрыв от удивления рот.

– Так я угадала? – Сабина хмыкнула, довольная своей прозорливостью. – На самом деле это же очевидно – где еще может проводить лето типичный представитель американской золотой молодежи?

– Значит, вот что вы обо мне думаете?

– Я не права?

– Правы, что уж скрывать. У моего отца дом в Сагапонаке, и каждое лето я, выполняя сыновний долг, какое-то время маялся в окружении отцовских друзей – обитателей Уолл-стрит.

– Почему маялся?

– Потому что все их разговоры в конечном счете сводились к деньгам, а мне, как вы понимаете, это было не очень интересно. Зато потом я с чистой совестью сбегал в лагеря (и скаутские в том числе) и отрывался в свое удовольствие. Походы в горы, спуски на байдарках, восточные единоборства, верховая езда… Чего там только не было! Так что в отношении лагерей наши с вами вкусы не совпадают.

– Не могут же они во всем совпадать. Хотя признаюсь, один раз в лагере я все-таки была. По тем временам «Горное солнце» был лучшим лагерем Алма-Аты: раз в неделю нас кормили черной икрой и развлекательная программа была на уровне. И я, конечно же, влюбилась в пионервожатого… Но подъем в восемь утра, зарядка и утреннее построение убивали всю романтику.

– Что ж, по крайней мере мы с вами сходимся в любви к верховой езде.

– Да, хотя не думаю, что здесь вы сможете составить мне конкуренцию, – по ее губам скользила коварная улыбка, а глаза были хитро прищурены – она смотрела на Дэниэла, ожидая реакции на столь наглый вызов с ее стороны.

– У вас игривое настроение? С радостью его поддержу, – он тоже улыбался, готовый поднять перчатку.

– Тогда догоняйте! – Она прижала шенкеля, и чуткий конь, мгновенно перейдя с шага на галоп, помчался по долине.

Он парил над землей, лишь изредка касаясь ее кончиками копыт, и Сабина с наслаждением отдавалась стремительному полету и тому почти забытому ощущению пьянящей свободы, которое порождали в ней подобные скачки. Она неслась по равнине, ветер свистел в ушах, а ей казалось, что она слышит неукротимую мелодию кобыза, которая как нельзя лучше могла передать то, что чувствовала она сейчас. Где-то на горизонте надежной стеной вставали горы, вокруг расстилалась ширь казахской степи, а над головой уходило в бесконечность глубокое синее небо, и Сабина, как всегда в