Мама сильная, и она очень любит жизнь. Я вижу это каждый раз, когда навещаю ее. Стоит мне войти в палату, она становится доброй, любящей, самоотверженной матерью – я всегда знал ее именно такой.

Сегодняшний день тому доказательство.

И есть еще кое-что. В глазах появился блеск, и она держится молодцом, хотя мы сидим в кафе уже больше часа.

Это то, в чем я нуждаюсь, думаю я. Впервые за долгое время я могу спокойно дышать, особенно когда вижу, как мама болтает о пуансеттиях с женщиной за соседним столиком, о том, что красный – это классический цвет для них: цветки пуансеттий всегда должны быть огненно-красными.

Наконец наступает момент, когда маму нужно везти обратно.

Когда мы оказывается в палате, она жестом предлагает мне сесть, и я устраиваюсь на стуле напротив нее.

– Ночью мне приснился сон, – тихо говорит она. – Был канун Рождества, и ты сидел у елки с коробочкой в руках. Ты открыл ее, и там… – Она роется в маленьком кармашке на груди. – Вот что было внутри.

Я хмурюсь, когда мама кладет мне на ладонь обручальное кольцо.

– Помнишь это кольцо?

Я мотаю головой и разглядываю бриллиантики, украшающие его.

– Ты нашел его, когда тебе было шесть или семь. Увидел металлоискатель у соседа, и мы попросили нам его одолжить, а потом пошли с ним на берег. Бродили с тобой полдня, но ничего не нашли, даже бутылочной крышки. Ты уже готов был сдаться и зареветь, но тут металлоискатель запищал.

Смутные воспоминания нахлынули на меня, и я с интересом посмотрел на кольцо.

– Это то самое кольцо, которое ты откопал. Потом ты упаковал его в красивую коробочку и подарил мне на Рождество.

– Вспомнил, – шепчу я и улыбаюсь. – Ты тогда заплакала.

Мама смеется:

– Точно. А потом я хорошенько почистила колечко и сохранила для тебя. Вообще-то я позабыла о нем, но вчера вспомнила…

– Из-за сна?

– Да, – кивает она. – Во сне у тебя дрожали руки, когда ты доставал кольцо из коробочки, но потом ты надел его на палец, и руки перестали дрожать.

Я чувствую на себе ласковый взгляд мамы.

– Мам…

Она нежно касается моей щеки, в глазах стоят слезы.

– Я горжусь тобой, Ноа Райли. Ты стал прекрасным человеком, я очень на это надеялась.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать прямо перед ней.

– Одна женщина очень помогла мне в этом.

– И у тебя получилось, правда ведь? – Мама улыбается. – Я люблю тебя, милый. Всем сердцем. И всегда буду любить.

– И я тебя люблю.

Помогаю маме перебраться в постель.

– Сегодня был хороший день, – шепчет она усталым голосом, и я понимаю, что пора уходить.

Выхожу на улицу, с радостью вдыхаю прохладный воздух. Достаю из кармана телефон, просматриваю длинный список пропущенных вызовов и нажимаю на один.

Трей сразу же отвечает:

– Не может быть! Он жив!

Я улыбаюсь, глядя в небо.

– Выпьем пива?

– Заметано.

Сажусь за руль, опускаю стекла и включаю громкую музыку.

Таким беззаботным я давно себя не чувствовал; я еду в кампус.

Глава 47

Арианна

Чейз выскакивает из машины, огибает капот и оказывается у дверцы с моей стороны ровно в тот момент, когда я открываю ее.

На его лице сияет улыбка.

– Знаешь, – принимая его руку, говорю я, – мне вполне по силам справиться самой.

– Не сомневаюсь. – Пальцы Чейза переплетаются с моими, и он притягивает меня к себе. – Но сегодня необычный вечер.

– Да, и почему же? – притворно удивляюсь я.

– Потому что до этого мы были просто друзьями.

– И что изменилось?

– Теперь ты моя девушка, – шепчет он. – И я бы хотел подарить тебе поцелуй, прежде чем мы зайдем в дом.

Я со смехом собираюсь что-то ответить, но кое-что за его плечом привлекает мое внимание, и я отодвигаю Чейза в сторону.

Мейсон, Брейди и Кэмерон стоят на пороге дома, и меня охватывает беспокойство.

Смотрю на них и вижу, что одного человека не хватает. Того самого, которого я не вижу уже четыре дня. Мне сказали, что он вернулся ночью после Церемонии вручения футбольных наград (на которой его не было) и почти сразу ушел.

Ноа.

Я каменею от напряжения.

Кэмерон открывает рот, но потом качает головой и прикрывает рот ладошкой. Она отходит в сторону, и я замечаю еще одного человека за спинами ребят.

– Привет, Ари.

– Пейдж! – Все внутри сжимается от страха. – А где Ноа?

Она пытается ответить:

– Эмм, он… – Пейдж замолкает, подходит ко мне и берет мои руки в свои; ее глаза полны слез.

– Пейдж… – Мне не по себе. – С ним все в порядке?

У нее дрожат губы, она мотает головой.

Я чувствую, как что-то ломается внутри, и всхлипываю. Мне трудно дышать, перед глазами все расплывается. Мейсон обхватывает меня сзади за плечи, чтобы успокоить. Поворачиваюсь к нему, он что-то шепчет мне на ухо, но я не могу разобрать слов.

Чувствую мягкие руки Пейдж и поднимаю на нее глаза.

Она горько улыбается:

– Давай я расскажу тебе, что случилось.

* * *

Вылезаю из «тахо» и оглядываюсь. На парковке полно машин. Ребята из «Авикс Шаркс» с мрачным видом присоединяются к нам. Слезы наворачиваются на глаза; я киваю тренеру, который подходит и дружески сжимает мне руку. Все они как будто лучше меня понимают, как мне должно быть больно.

Все готовы, и вот мы идем к небольшой церкви; сейчас начнется панихида.

Не уверена, хотел ли Ноа, чтобы все происходило именно так, но, думаю, он не против. Все так, как и должно быть.

Заворачиваем за угол и видим Пейдж с Треем, они сидят на стульях, вынесенных во двор. Священник с Библией в руках замечает нашу большую компанию и слегка кивает.

И тут я наконец вижу его.

На ватных ногах иду вперед и вся в слезах сажусь на единственный свободный в первом ряду стул.

– Ужасно жалко, что так вышло, – хрипло говорю я, глядя на него.

Ноа напрягается, поворачивает голову и видит меня рядом с собой. Боль искажает его черты, в пустом взгляде вижу слезы. Он накрывает ладонью мои сцепленные руки; прикоснувшись ко мне, он как будто успокаивается.

У меня же все наоборот – напряжение и тревога удваиваются, когда я смотрю на него.

Я не видела Ноа несколько дней, и понятно, что он почти не спал все это время.

Он вымотан, раздавлен, и, думаю, он старается подавить клокочущий в сердце гнев.

Я бы тоже так себя чувствовала, если бы у меня умерла мама.

Ребята из его команды рассаживаются