если бы…». Бывают моменты, когда все кажется возможным: счастье так близко, что только протяни руку и возьми, но потом все сметает ураган. И ты ничего не можешь сделать – остается только смотреть, как ветер раздувает пепел твоих надежд.

Я чувствую себя беспомощной, я не знаю, как помочь Ноа. Он прижимается лбом к моему лбу. Руки, обнимающие меня, дрожат, и мне больно вздохнуть.

Ноа готов разрыдаться. Это заметно по глубоким морщинам на его лбу, по прищуренным глазам, по замедленным движениям. Он с трудом сдерживается.

Наконец он извиняется и уходит.

Я стою одна посреди бесконечного поля, смотрю ему вслед и удивляюсь, почему с каждым его шагом мне все больней.

Глава 49

Арианна

Мои колени беспокойно подрагивают, когда мы заезжаем на парковку перед общежитием. Странное чувство: я многое узнаю, но не понимаю, связано ли это с тем, что мы приезжали сюда в прошлом году, еще до начала занятий, или с тем, что я потихонечку вспоминаю то, чтобы было после лета.

Прокатиться до кампуса и отвезти кое-какие вещи мы решили на «тахо» Мейсона – машина большая и вместительная. Останавливаемся у незнакомого мне дома – точнее, я его не узнаю. Мальчишки несут наши с Кэм чемоданы, Брейди смеется, что, уезжая, они оставили в своих комнатах бедлам. Но это не здесь – ребята живут в другой общаге, это я знаю со слов.

Всей гурьбой мы заходим в холл и идем к лифту. Кэмерон нажимает кнопку третьего этажа: ага, наши комнаты на третьем. Мейсон что-то говорит мне, я улыбаюсь в ответ, но при этом понятия не имею, что он сказал. Слышу только стук собственного сердца.

Я страшно нервничаю.

Что, если все пойдет наперекосяк и я окажусь в чужом для меня месте?

Будет ли это означать, что прежней Арианны Джонсон нет?

Или, наоборот, я войду, и воспоминания захлестнут меня с головой?

Вдруг я войду, и ничего не произойдет?

Мы останавливаемся перед дверью с номером 311. Достаю ключ из кармана, вставляю в замок и поворачиваю.

Дверь распахивается, и я неуверенно переступаю порог.

И чувствую облегчение. Потому что по крайней мере у меня нет отторжения.

Вижу ароматические свечи в стаканчиках, полупрозрачную чашу, наполовину заполненную пробками от бутылок, и на моем лице расплывается улыбка.

Я поворачиваюсь к Кэм. Она берет чашу и встряхивает ее.

– Вот столько мы с тобой успели выпить за семестр.

– Да, внушительное количество.

Оглядываю гостиную.

На диване бело-фиолетовые пушистые подушки. Под стеклом журнального столика видны два аккуратно сложенных – точно не мной – одинаковых одеяла. В большущей чаше с надписью «Размер имеет значение» лежат пульты от телевизора, на полу – ворсистый черный ковер.

– Так, цвет ковра выбирала я!

– И слава богу, – кивает Кэмерон, – потому что Брейди умудрился пролить на него пиво.

– Виновен по всем пунктам обвинения! – кричит он с порога.

Я поворачиваюсь к двери. Мальчики усиленно делают вид, что и не ждут моего прозрения.

После того странного танца с Ноа на футбольном поле я почти ни с кем не разговаривала. Прошло всего два дня, но все равно. А когда я узнала, что всего через несколько часов после того, как мы вернулись в наш пляжный домик, Ноа уехал в кампус, я замкнулась в себе еще больше.

– Ладно, ребят, – говорю я, – пойду взгляну на свою комнату. А вы идите к себе. Возвращайтесь, когда разберете вещи.

Никто из них не двигается с места, и я слышу, как Кэмерон начинает что-то шептать. Кажется, она убеждает ребят, что у нас все в порядке и что она позвонит, если нужна будет помощь.

Да пусть говорит что хочет – мне помощь точно не нужна.

На двери комнаты написано мое имя, я захожу и закрываю глаза, не решаясь увидеть тот мир, в котором жила. А когда открываю, тревога проходит.

Улыбаюсь при виде гирлянд, развешанных над кроватью, нащупываю выключатель и щелкаю кнопкой. Лампочки начинают мерцать. Плюхаюсь на белое стеганое покрывало – кажется, такое покупали мне родители. У зеркала валяются стикеры с заметками, в кружке с надписью «Авикс», торчат ручки. На комоде несколько безделушек. На стене – постер: красные кровоточащие губы нарисованы в центре. Учебники сложены стопкой на полу у шкафа, и я сажусь на пол, чтобы просмотреть их.

Отрываю один и читаю что-то из американской истории. В учебник вложена бумажка, на ней написано, что мы, следующее поколение, можем добиться большего успеха.

Я не помню, что писала это.

И я не помню эту комнату.

Но ужаса я не испытываю – комната мне нравится.

Значит ли это, что я – все еще я?

Поднимаюсь, выглядываю в окно и чуть не вскрикиваю от неожиданности.

Ноа сидит в своей машине, мотор не выключен. Я не вижу отсюда его лица, но он смотрит туда, где припаркована машина Мейсона.

Достаю из кармана телефон, чтобы написать ему, но машина трогается с места, и я кладу телефон на подоконник.

Кто-то тихо стучит в дверь – Чейз.

Он с интересом оглядывается, и я понимаю, что он видит эту комнату впервые.

Он никогда не был у меня в комнате.

Мне неловко и тревожно, когда Чейз подходит ближе.

– Мы собираемся к себе, но я решил заглянуть, проверить, как ты. – Он заправляет прядь мне за ухо, и я слегка хмурюсь. – Как ты себя чувствуешь, Ари?

– Все нормально. Просто мне нужно заново привыкнуть к этому месту.

– Ладно.

Он наклоняется ближе, я вся сжимаюсь.

Пытаюсь подавить в себе эту тревогу, но ничего не получается.

Чейз целует меня в лоб, и тревожный узел в груди, разрастаясь, перекрывает кислород, но когда я смотрю в спокойные зеленые глаза, становится чуть легче.

Он улыбается и уходит.

Как только дверь закрывается, я плюхаюсь на кровать, зарываюсь в подушки и закрываю глаза. Набираю воздух в легкие и чувствую напряжение в мышцах. Стараюсь дышать правильно: глубокий вдох, долгий выдох, и мое сознание растворяется в густой облачной дымке.

Пытаюсь что-то нащупать, почувствовать сквозь эту дымку.

Пряный сосновый аромат с мятными нотками.

Этот аромат жил во мне и под горячими струями душа напомнил о себе. Он будоражит меня и подталкивает к чему-то. К чему?

Тихий голос Кэмерон будит меня, и я не могу понять, сколько прошло времени.

– Эй, соня, – ласково шепчет она, сворачиваясь калачиком рядом со мной. – Приятно видеть тебя такой расслабленной и спокойной.

– О да, я как будто целый день проспала.

– Нет, только час.