Перед закрытыми дверьми реаниматологического отделения суетилась девчонка лет двадцати. Очки в широкой оправе то и дело сваливались на кончик ее носа, и девчонка поправляла их рукой в перчатке с отрезанными пальцами. Завидев меня, она тут же остановилась, как-то неловко заулыбавшись.

– Здравствуйте. Вы, наверное, Лера? – спросила девчонка.

– А вы – Агата, я полагаю.

– Точно, – нервный смешок.

– Откуда вы знаете моего мужа? – напрямую спросила я.

– Я его не знаю… просто мимо проходила. – Ответ показался абсолютно нелепым, но Агата пояснила: – Возвращалась с занятий и увидела сидящего на клумбе гражданина. Он был такой бледный, за голову держался – сразу видно, плохо ему. Ну, я подошла, спросила, не нужна ли помощь. А он начал какую-то околесицу плести, извиняться. Типа… сейчас вспомню… «Извини, совсем замотался. Давай сходим в ресторан, Лерик». Это ведь он про вас?

– Да… – потрясенно подтвердила я. – Что еще?

– Да больше особо ничего. Просто повторял, как ему жаль, и вы можете его поколотить, если хотите. Я честно сказать подумала, что нарвалась на пьяного. А потом он попытался подняться и просто рухнул мне под ноги.

– Спасибо, что не бросили его, – искренне поблагодари я девчонку.

– Что вы, что вы! Разве можно? Можно спросить: а что с вашим мужем?

– У него болезнь… – я вовсе не нашла вопрос бестактным.

В конце концов, эта хрупкая девочка не испугалась, вовремя сориентировалась, вызвала скорую, но, даже сдав незнакомого прохожего в больницу, осталась тут дежурить. В наше время не каждый способен на такое. Я знала много случаев, когда люди просто проходили мимо так называемых «пьяниц», которым на самом деле становилось плохо при резком падении сахара в крови, или у них приключался инсульт. Прохожие отмахивались, делая вид, что это не их проблема. Так погиб один знакомый профессор математики, работавший в том же институте, что и Слава. Одинокий старик вышел за лекарством и не дошел буквально десятка метров до аптеки.

– Что-то серьезно?

– Ага. Рассеянный склероз, – то была не совсем правда. Алиса Григорьевна до сих пор не могла понять, что за недуг точно сразил Доброслава, но данный диагноз более всего подходил под клиническую картину. – На самом деле Слава нормальный, по большей части. Но иногда у него случаются, как бы сказать… затмения. Он путает людей, забывает имена.

– У моей бабушки деменция, – поджала губы Агата, – так что я понимаю. Даже уже привыкла, что она называет меня именем покойной сестры. Говорят, я очень на нее похожа. Но иногда бабуля становиться просто невыносимой. Ей что-то говорят, а она словно прибывает в своем мире. И ты чувствуешь себя таким беспомощным… будто между вами выстроили высоченную стену. Ты пытаешься описать то, что за ней происходит, но бабуля не видит этого.

– Точно.

Мы замолчали. Я присела на стул, девчонка, подумав, устроилась рядом. По привычке всех современных людей достала телефон и начала копаться в нем. Я же не сводила глаз со стены напротив. Гладкой, выкрашенной в приятный оттенок топленого молока. Она казалось такой крепкой, почти нерушимой, будто в противовес недолговечности человеческих существ, что лежали в холодных палатах за ней. Удивительно, какое точно сравнение нашла Агата. Нас со Славой отделял друг от друга забор, который с каждым днем становился все выше. Вскоре он просто не сможет заглянуть за его верх, не сможет увидеть меня. И останется мне кричать, слушая в ответ собственное эхо.

– Мы не хотели помещать ее в дом престарелых, – неожиданно вновь заговорила Агата. – Думали, сами справимся. Но папин знакомый уговорил. Сказал, что рано или поздно бабуля попытается себя убить.

– Убить? – я развернулась к девчонке.

– Не специально, конечно. Забудет газ выключить или из окна выйдет. Бабушка всю жизнь прожила в частном доме, у нее там широкий балкон. А у нас нет балкона, только окна. Она могла просто забыться, встать на подоконник и… Я тоже не верила. Но так и прошло. Хорошо, папин друг, тот самый, приехал раньше, буквально снял с окна.

– Что же это за друг такой? – удивилась я.

– А? Да он раньше жил в нашем доме. На самом деле, папа дружил с его старшей сестрой, а дядя Рома просто таскался за ней везде хвостом, – бесхитростно выдала девчонка. Нет, все-таки ей даже меньше двадцати. Лет восемнадцать, не больше. – Сейчас дядя Рома большая знаменитость. Его работы даже за границей выставлялись.

– Вот даже как!

Мне, в сущности, было плевать на удивительного соседа Агаты. Но что-то царапнуло мой слух. Какая-то фраза, только я не могла понять, какая именно?

«Говорил, что бабуля убьет себя… приехал вовремя… Будто предвидел», – и меня осенило. Знаете, как иногда бывает. Ощущение, будто Вселенная начинает вращаться не вокруг своего центра, а вокруг конкретного человека или события. И все происходящее сходится на нем. Все встречи, все ваши мысли, случайные находки вроде забытой коробки с картинами начинают собираться в единый паззл. И вам ничего не остается, как признать объективное наличие такого субъективного понятия как судьба.

– А он кто? В смысле, чем занимается? – осторожно поинтересовалась я.

– Художник, – не заметив подвоха, Агата быстро набрала что-то в своем смартфоне и протянула мне его со словами: – Вот, это дядя Рома.

На экране во весь рост красовался высокий мужчина с большим носом. Он выглядел не совсем так, как мне запомнилось. Волосы чуть длиннее, да и вместо синих очков на лице его темнели огромные авиаторы. Но это определенно был тот самый шарлатан, которого мы со Славой встретили почти три месяца назад на ярмарке. Я просмотрела еще несколько снимков, все больше убеждаясь, что не ошиблась. Потом пролистала страницу браузера вверх, найдя, наконец, строку запроса. В ней были написаны всего два слова: «Лех Сандерс».

– Ладно, – замялась рядом Агата. – Мне, вообще-то, уже пора.

– О, да, простите, – спохватилась я.

Хотелось расспросить подробнее об этом «дяде Роме», но девчонка определенно была не в настроении со мной болтать. Кажется, собственная откровенность перед малознакомой женщиной ее разозлила. А может, Агате, и правда, надо было срочно домой – кто знает? Она буквально вырвала из моих рук телефон и еще раз попрощавшись, поспешила прочь.

Я ничего не понимала. Я была сбита с толку. Мой собственный телефон на запрос «Лех Сандерс, художник» выдал кучу ненужной информации, кажется, обо всех художниках и обо всех Сандерсах. Ей богу, вместо того, чтобы изобретать разные «умные» колонки, лучше бы разработали нормальный алгоритм для поисков информации. А то вечно ищешь одно, а находишь гигабайты мусора. Но кое-что я откопать смогла. Лех Сандерс оказался одним из тех странноватых деятелей, которые могли выставить унитаз в музее и сказать, что это тоже произведение искусства.[54] Может, это был какой-нибудь трюк? Или психологический эксперимент? Возможно ли, что нас с мужем использовали как часть очередной безумной затеи этого «дяди Ромы»?