Виктория покачала головой.

– Даже, если нам и удастся каким-то чудом выжить – вас они точно не оставят в покое – и добраться до Конгресса вряд ли сможет хотя бы один вертолет. Меня в любом случае «спасут», а всех вас, включая и мирных жителей, и Кевина, ждет смерть.

– Харту действительно наплевать на него и даже его собственная дочь не сможет ничего сделать, ведь она даже не подозревает о том, что он прибыл на этот остров, – рассуждал про себя Сан.

Майкл сидел, не говоря ни слова, лишь вспоминая о Гелле, которую Император не пощадил, и, глядя сейчас на ее правнучку, понимая, что пренебречь ее чувствами к брату он сможет с превеликой легкостью, но, глядя в глаза Виктории, он также до мурашек ощущал, что, как будто бы, смотрит в глаза самой Геллы, испытывая чувство, которое казалось уже и не вспомнит никогда, заключающееся в живом напоминании о невероятной силе человека, силе женщины, которую ни он, ни какой бы то ни было другой мужчина, не смог бы остановить никогда в жизни.

Однако, сейчас уже зная наперед, что может произойти, Майкл ощутил, как его глаза предательски начинают мокреть. Виктория же, сделав вид, что не заметила этого, придвинулась поближе и крепко обняла своего наставника, который недвижимо сидел в полной тишине, прощаясь со своим другом.

 Поддерживая рукой свой живот, лиловокожая женщина, которая вот-вот должна была разродиться, всем своим телом ощущая вибрацию от вертолета, в котором находилась, вспоминала сцену, которая разыгралась практически у самого трапа, где двое, чуть более светлых, юноша и девушка, что-то яростно обсуждая, в итоге не взошли на борт и отправились куда-то обратно в сторону пограничной зоны. В этот момент женщина хотела вскочить, схватить обоих и затащить вместе с собой в вертолет, как своих собственных дочерей и сыновей, которых она потеряла во время зачисток отрядами Чаррамы, которые искали шаманов, что уже давно были истреблены по всему острову, и которые были повинны лишь в том, что были против строительства очередного эфирного рудника поблизости от деревни, где жила их семья, откуда забрали и ее отца, и мужа, которые не хотели, чтобы эфирные выбросы поразили ужасающей эфирной болезнью их семьи.

Неужели право на жизнь – единственное, что осталось у их нищего острова, где все деньги и власть были сосредоточены в столице, было чем-то настолько опасным, что каралось унижениями, пытками и смертью, и что еще ужаснее – неизвестностью о судьбе тех, кого забрала жадность Вождя?

Отвернувшись прочь от иллюминатора и мыслей, которые заставляли ее сжиматься от горя, женщина полностью сосредоточилась на движениях малыша в утробе, которого она спасала от безумия Чаррамы. Всё, что она могла сейчас сделать – лишь молиться за тех двоих – девушку и юношу, а также за всех, кто остался на острове, чтобы их минула судьба ее семьи. Когда она было уже успокоилась, тряска возобновилась снова, и женщина с ужасом провалилась в красный свет, что зажегся в салоне, который означал лишь одно – что на воздушный транспорт вышли боевые перехватчики Чаррамы, которые либо собьют его, либо вернут обратно, и женщина даже не знала, что было бы хуже – быстрый и ужасный конец или ужас на острове, который бы не закончился никогда.

 В перманентном ожидании Кевин пробыл, как будто, целую вечность, наблюдая за безмолвным поединком сестры и отца.

– Так я и думал, – отстранившись от Виктории, по-отечески улыбнулся Чаррама, потрепав ее по голове.

Кевин перевел взгляд на свою сестру в попытке уловить хотя бы намек на последующие действия, однако лицо ее оставалось совершенно непроницаемым. Глядя на него, Кевин ощущал страх, страх того, что он больше никогда не увидит свою сестру, да и вообще, больше ничего не сможет наблюдать, поскольку, и он понимал это теперь с особой яркостью и точностью, ему уже не выбраться с этого острова, и рассчитывать на кровную близость с этим человеком, который открытым текстом декларировал вещи, которые, как казалось Кевину, в его прошлой жизни до этой поездки существовали только как сюжеты к драматическим фильмам, было совершенно бесполезно, потому как им в данном случае владели совершенно неуправляемые обстоятельства.

И что же оставалось? Может, еще раз попробовать напасть на этого самодовольного лилового. Но это может привести к тому, что его остановит не Виктория, а прицельный выстрел одного из бойцов, что неустанно следили за ними практически всё время их путешествия, вышибив все его мозги.

– А может… – не успел собраться с мыслями Кевин, как Чаррама вновь, не обращая никакого внимания на него, будто бы никакого сына и не существовало вовсе, обратился к Виктории.

– Ну, что же, моя дорогая, тогда вот он, твой момент истины, – жестом пригласив Викторию к выходу на сцену, – ты ведь знаешь, что нужно делать, не так ли?

– Да, отец, знаю, – спокойно ответила Виктория, слегка опустив глаза и подавшись вперед, и чуть задержавшись, теперь уже из-за Кевина, который крепко схватил ее за руку.

– Всё будет хорошо, – повернувшись к своему родному брату, улыбнулась Виктория.

Кевин стоял, побледнев, всерьез поверив на этот раз, что Виктория действительно приняла его смерть, и то, что она станет новым правителем двух островов.

– Вот и славно, – улыбнулся Чаррама, протягивая свою руку, – пойдем уже! – одновременно с чем прямо за спиной Кевина возникло двое вооруженных людей в масках, с автоматами наперевес.

Виктория, не глядя на Кевина, подалась вперед, гордо подняв голову и, посмотрев в глаза Чаррамы, произнесла: «Позволь только Кевину посмотреть, прошу тебя».

Чаррама недоверчиво сощурился и слегка покосился на Кевина, затем, рассмеявшись, ответил: «Почему бы и нет? Пусть конец его жизни станет запоминающимся!»

Кевин, ощутив, что ему действительно пришел конец, уже не сопротивлялся, и, отпустив Викторию, позволил ей взять под руку Чарраму, с которым она растворилась в ослепительном свете центральной сцены стадиона, что взорвался оглушительными овациями.

 Вертолет бросало из стороны в сторону, в то время как внутри салона лиловокожая женщина беспрестанно повторяла про себя старые заклинания, которые были унаследованы ею от бабки, что также была убита из-за связей с шаманами, но все-таки успевшая передать кое-какие знания о жизни и устройстве мира свое внучке. Один из ключевых моментов заключался в том, что слово порождало реальность этого мира. Вспоминая эту истину, ее внучка уже со своим ребенком под сердцем молилась за то, чтобы вселенная ответила на ее просьбу, и даже, если бы в этом летающем куске металла погибла она, то хотя бы он остался жив, ее малыш, что нашел бы лучшую жизнь, где угодно, лишь бы не на этом проклятом богами острове.

Мольбы женщины прервались резким падением, и она, взвизгнув, обхватила рукой свой живот, где находилось самое дорогое ей на свете существо, поклявшись защитить его во что бы то ни стало, несмотря ни на что.