— Смотря что понимать под властью, писатель, — Визирь налилсебе коньяка, совсем чуть-чуть, Зарову плеснул больше, Шедченко остался с пустымбокалом. — Коля, ты должен быть в форме… Ярослав, власть бывает разной.

— То есть?

— Советский Союз развалили не танки и авианосцы. Не агентывлияния, не амбиции национальных вождей. Информация, Ярослав. Западные журналыи красивые фильмы, идеология гуманизма — лживая, но привлекательная,компьютерные сети и спутниковая связь. Информация сейчас сильнее танков.Информация валит президентов и заставляет голосовать народ. Информацияформирует мечты и цели.

— И ты собираешься ограничить информацию?

— Что ты, писатель! Самое опасное и бессмысленное занятие.Информация — лишь оружие. Ее можно взять в руки и заставить служить. Доказатьлюдям, что кушать мыльную пену по утрам — полезно и питательно, что бушменскоеплемя в количестве сорока человек — главари мирового терроризма, что всемьдесят лет человек достигает пика физической и умственной формы. Все можнодоказать. Восток назовут севером, на месте храма Христа-Спасителя вновь выроютбассейн и зальют святой водой, автомобили цвета «мокрого асфальта» объявятпричиной землетрясений. Информационное поле не знает границ и рас. Оноотвергает любые запреты, но в этом его главная слабость. Тем, что не имеетрамок, легко манипулировать. Нет ориентиров, невозможно заметить, какизменились цели.

— Ты хочешь править умами, — сказал Заров.

— Конечно. Тот, кто правит человеческими душами — тот иправит миром. Да, раньше было наоборот. Приходилось брать в руки страны, чтобыподчинить людей. Теперь настало иное время. Человеческий подход. Индивидуум —главная ценность. Пусть не ушло еще время Силы — я не пренебрегаю ей. Силазащитит Власть — до тех пор, пока люди не увидят во мне воплощение своихидеалов. Я смогу быть разным. Уже товарищ Сталин понимал это, но ему не хваталотехнологий… и здравомыслия. Мне — хватит. Я тоже буду лучшим другом физкультурникови военных, пенсионеров и детей. А еще — покровителем домохозяек, опекуномдебилов, наставником космонавтов. Каждый увидит во мне себя. И каждый будетправ.

Заров посмотрел на Шедченко. Тот встретил его взгляд икивнул.

Сила согласна служить Власти.

Так какой выбор у него?

Был ли он когда-нибудь — выбор?

— Я и впрямь тебе нужен, — сказал Заров с легким удивлением.

— Да. Ты вполне заменим, писатель, но с тобой прощеобщаться. Понадобится много подобных тебе, ты сам их подберешь.

— И помогу сотворить легенду…

— Именно легенду. Не имидж, не предвыборную программу.Легенду, которая станет правдой. Видишь — у тебя даже останется возможностьвлияния. Я ведь тоже буду вынужден подчиняться информационному потоку.

Визирь добродушно улыбнулся.

— Что тебе неприятно в окружающем, писатель? Ты же всегда счем-то дрался, навязывал свои мысли и мечты окружающим. Писал книги — чтобыизменить мир. Теперь это будет проще.

— Я действительно смогу влиять?

— В поставленных рамках, конечно. Мы будем знать этиграницы, Ярослав, для нас информация всегда останется инструментом. Но,полагаю, неприятные тебе явления можно будет… э… свести к нулю.

Заров выпил коньяк. Пламя камина плясало, улыбалось ему.

Не продаются лишь те, кого не покупали.

Он сможет снизить вред, который нанесет Визирь, до минимума.Возможно — принесенное добро даже перевесит зло. На каких-нибудь дурацких весахмировой справедливости.

— Визирь, есть еще одна проблема.

— Кирилл и Визитер?

Заров кивнул.

— Я ничего не имею против мальчика, — успокаивающе сказалВизирь. — Готов помочь ему, как-то компенсировать неприятности… пусть они и непо моей вине случились.

— А Посланник Развития?

Визирь вздохнул:

— Будь он младше и пластичнее, Ярослав… Вы общались с ним,так скажите — он способен отказаться от своей линии? Подчиниться мне?

Он молчал, вспоминая Виза. Ему даже захотелось соврать.

— Нет, Визирь. Его правда слишком далека от нашей. И он ужеслишком многое пережил. Визитер не отступит. А Кирилл… он его не предаст.

— Тогда решай, писатель, — просто сказал Хайретдинов. — Еслиты захочешь уйти, я не стану удерживать. Шедченко даже подвезет тебя до города.Коля, подвезешь?

Шедченко молча кивнул.

Заров закрыл глаза. Немножко темноты, совсем немножко.Капельку. Темное пыльное зеркало поперек души. Подойти и стереть пыль.Посмотреть в себя.

— Не стоит садиться за руль нетрезвым, полковник, — сказалон.

— Это означает, что ты остаешься, литератор? — спросилШедченко.

ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ТЫ БРОСАЕШЬ БЕСПОМОЩНЫХ ДЕТЕЙ, ПИСАКА?

Информацию можно высказывать по-разному. Но они знаютгладкую скорлупу слов и горькое ядрышко правды внутри.

— Да.

Мария не умела злиться.

Злоба и ложь — не ее сторона Силы.

То чувство, которое она испытывала к Анне, скорее можно былоназвать обидой.

— Я только хотела погулять, — не поднимая глаз, бормоталадевушка. — Только погулять.

— И где же ты гуляла? — Мария одевалась, поправлялаприческу, даже не глядя на Анну. Та топталась у стены, что-то виноватообъясняла… Потом Мария услышала.

— Церковь? Ты ходила в церковь?

— Да.

— Зачем? Зачем тебе это — когда рядом я?

Анна молчала. Вмешался Карамазов, подошел к ней, обнял заплечи — Анна вздрогнула, но не отстранилась:

— Мария, не надо. Девочка грустит. Слишком быстро всепроисходит. Сходила попов послушать — почему бы и нет?

— Зачем ей это? Анна, ну что с тобой?

— Мне страшно, — сказала девушка.

— Почему? Ты не веришь в наши силы? Ты помнишь — нас даже несмогли застрелить!

— Поэтому мне и страшно, — тупо повторила Анна.

— Девочки, прекращайте, — Карамазов начинал злиться. — Нампора ехать. Скоро начнет темнеть.

Мария подошла к ним — Илья отступил. Прототип и Посланницасмотрели друг на друга. Потом Мария поцеловала девушку в губы, прошептала:

— Не теряй моей любви, Аня. Не теряй! Ты хорошая, тебе ненужна эта церковная мишура!