— А это — такая?

— Именно.

— Ярик, кто у меня вчера был?

Заров улыбнулся:

— Визитер.

Он явно не врал. Просто не считал нужным. Скицын понимал,однако, что нормального объяснения ему не дождаться.

Хотя бы потому, что рядом с «жигуленком» остановилась ещеодна машина, черная «волга». Такие до сих предпочитали некоторые депутаты.Словно отгораживались от лимузинов «новых русских» старым символом власти.

— Пока, Степа, — Заров слегка пихнул его в бок.

— Слушай, ты мне что-нибудь объяснишь? Потом? — с отчаяниемспросил Скицын.

— Может быть, — без всякой уверенности ответил Заров. Кивнулжурналистам, и тот, что был с камерой, стал снимать футляр, бережно прикрываяаппарат от дождя.

Проходя мимо мальчишек, Ярослав потрепал одного по плечу.Только одного, причем Скицыну показалось, что писатель мгновение сравнивал их,выбирая того, с кем хотел попрощаться.

Из «волги» выбрался водитель. Грузный, немолодой мужчина, скакой-то внутренней строгостью, напоминающей о военных. Закурил, стоя натротуаре, не закрывая дверцы. С усмешкой посмотрел на журналистов, окинулбезразличным взглядом Скицына, потом уставился на пацанов.

Это походило на встречу старых-престарых врагов, даже неврагов — солдат вражеских армий, испытывающих к противникам профессиональноеуважение, но не строящих никаких иллюзий о возможности симпатии. И в этойвстрече участвовало три стороны — водитель, писатель и двое мальчишек.

Заров поздоровался с мужчиной, они обменялись парой слов,потом писатель обернулся. Глядя не на Скицына, и не на детей, с которыми пришел— в объектив камеры. Журналист дважды лениво щелкнул, потом еще раз, когдаписатель садился в машину.

«Волга» тронулась.

Скицын подумал, что это мог бы быть замечательный исовершенно сюрреалистический сон. Ему часто снились долгие, красочные,интересные сны, порой он записывал их, порой просто пересказывал друзьям —словно обрывки кинофильмов.

Но ни в одном сне дождь не лил ему за шиворот.

— Вот позер, — сплевывая, сказал журналист с камерой.Покосился на Скицына.

— Простите, что вы сказали?

— Позер ваш знакомый, говорю! Он и впрямь хорошо пишет?

— Ничего так, симпатичненько, — быстро сказал Скицын. — А вчем проблемы?

— Считает, что это очень забавный сюжет — писатель-фантаст,которого политик нанимает. Для подготовки предвыборной программы, —фоторепортер усмехнулся. — Может и забавно, не спорю. Но вряд ли политик будетдоволен, если материал появится. Обломил он себе теплое местечко!

— Хватит трепать, — обрезал второй журналист, косясь наСкицына. Кивнул, то ли прощаясь, то ли просто стряхивая с капюшона воду, и онипошли к своей машине.

Степан не стал ничего уточнять. Из этих больше слова невыжмешь, и так разболтались. Может быть, удастся в редакции что-нибудьуточнить, он там многих знал. Лучше сейчас пацанов порасспрашивать, мороженогоим купить, голос поласковее сделать…

Но близнецы уже исчезли. Ушли тихонько, пока Скицын говорилс журналистами. Степан даже руками всплеснул от досады.

Блин, что же происходит?

В машине было тепло. Ярослав сел на заднее сиденье, словноотгораживаясь от Шедченко спинкой кресла, расстегнул мокрую куртку. Полковникнесомненно увидел в зеркало кобуру под мышкой, но ничего не сказал. Онисвернули на Рождественку, потом на Кузнецкий мост. Шедченко, похоже, хотелубедиться, что за ними нет хвоста.

Заров молчал. Не ему начинать этот диалог.

— Почему вы просили приехать именно меня? — наконец спросилполковник.

— Вы мне достаточно симпатичны.

Николай поморщился, как бы показывая свое отношение к этойсимпатии.

— К тому же мы с вами оба неудачники. Наши Визитерыпредпочли борьбе самоубийство.

— Тот, кто приходил ко мне, погиб в бою, — отрезалполковник.

— Да бросьте, Шедченко. Он лишь выбрал другой способ. Болеедостойный. До его гибели вы не могли поднять руку на женщину. Да и после вамбыло нелегко.

Николай не стал спорить. Поинтересовался:

— Откуда были те журналисты?

— Поняли?

— Конечно. Откуда они?

— Из Москвы, — Заров усмехнулся.

— Понятно. В общем-то зря вы старались, Рашид не собираетсявас убивать.

— До тех пор, пока надеется на союз.

— Да сдались вы ему! Зачем лишние жертвы, сами подумайте!

— Я же еду с вами. Значит доверяю. А маленькое прикрытиеникогда не повредит.

— Вот уж не думал, что буду слушать лекцию о тактике отписателя, — беззлобно буркнул Шедченко. — Ребятишки куда пошли?

— Не имею ни малейшего понятия. Для их же блага.

Николай тихо засмеялся:

— Слушайте, Ярослав, вы не Штирлицем себя вообразили? Ожидаетедопросов и пыток?

— А почему бы и нет?

Они притормозили перед светофором, Шедченко обернулся,мгновение смотрел ему в глаза. Кивнул:

— Действительно, почему бы и нет? Прав, писатель.

— Тогда уж зовите меня литератором. Мне гораздо большенравится это слово.

Шедченко хмыкнул, машина вновь тронулась.

— Нам с полчаса ехать, — сообщил полковник. — Вы курите,если хочется.

Заров достал сигареты, затянулся, чуть опустив стекло.Мокрый ветер ударил в лицо.

— Шедченко, когда вы были маленьким, любили сидеть уоткрытого окна в машине? Чтобы ветер заставлял щуриться, и вдыхать егоприходилось тяжело — как воду?

— Мне в детстве редко приходилось ездить на машине, —Николай помолчал, потом кивнул. — Но, в общем-то, да. Любил.

— А я и сейчас люблю, — задумчиво сказал Ярослав.

Они выехали за кольцевую, когда полковник снова заговорил сним.

— Чего хотел ваш Визитер?

— Только самого хорошего, — мгновенно ответил писатель. —Счастья, радости и всеобщего благоденствия. Смешно?

— Нет, не очень. Получается, что все Визитеры прекрасные идобрые люди.

— Ну а чего вы ожидали? Что кто-то из них заявит — «ясволочь, психопат, готовый утопить мир в крови?» Опасность не в том, чего онихотят. Опасность лишь в методах, которыми собираются добиться счастья.