20 апреля Уинстон Черчилль обратился к Сталину с просьбой (!) начать наступление Советской армии в Польше для предотвращения массового уничтожения немцами мирного польского населения. Ага, проснулись. Все крупные польские города к этому времени уже превратились в гигантские кладбища. Оставшихся в живых немцы согнали в похоронные команды, которые круглосуточно вывозили и захоранивали трупы.

В ответ на просьбу Черчилля Иосиф Виссарионович заявил, что СССР лишь исполняет требование польского правительства в изгнании, которое запрещает частям Советской армии входить на территорию Польши. И наступление возможно лишь после официального обращения к СССР польской стороны. Естественно, мы давно готовились к этому наступлению, и никакое разрешение от кого бы то ни было нам не было нужно, но раз уж так удачно всё сложилось, то этим надо пользоваться в полной мере.

22 апреля я принимал участие в испытании нашей первой атомной бомбы на Семипалатинском полигоне. И это была именно бомба, которую сбросили со стратегического бомбардировщика с высоты 8 км. Командиром экипажа был Валера Чкалов. Когда прогремел взрыв, в бункере, где мы находились, раздалось громовое «ура!». Люди, солидные учёные, инженеры и военные, радовались буквально как дети. Лаврентий Павлович Берия молча сидел в углу на стуле, устало прикрыв глаза. Думаю, что процентов на 50 это его заслуга в создании данного оружия. Кто-то спросил о мощности взрыва. Услышав это, я не выдержал и засмеялся. Все с недоумением уставились на меня. Пришлось рассказать им анекдот.

– Сразу после атомного взрыва у учёных спрашивают, какая была его мощность, на что они отвечают, что от десяти до ста килотонн. На вопрос, почему такой разброс, был ответ: «Ну, мы думали, что десять, а оно ка-а-ак бабахнет».

Хохот по силе был сравним с только что прогремевшим взрывом. Кстати, мощность нашего составила 50 килотонн. Две с половиной «Хиросимы» того мира.

Сразу после нашего с Берией доклада в Москве об успешных испытаниях атомной бомбы некоторые горячие головы из числа военных, как, например, генерал армии Жуков, сразу же потребовали применить это оружие против немцев.

Сталин лишь устало вздохнул и выразительно посмотрел в мою сторону.

– Это оружие, товарищ Жуков, никогда не должно быть применено в боевой обстановке! – Я встал из-за стола. – Это прежде всего оружие сдерживания, оружие последнего шанса. И наша первостепенная задача – не допустить того, чтобы возникла хотя бы необходимость в его применении.

– Это что же, делать оружие, которое будет лежать на складе? – не унимался Жуков. – Вбухивать огромные деньжищи в его создание и не использовать?

Неожиданно в разговор вступил нарком госконтроля Мехлис:

– Я думаю, что в данном случае ситуация такова, что выделенные деньги не потрачены зря. Создание оружия, которое самим фактом своего существования будет сдерживать любого агрессора, это уже колоссальная экономия государственных средств.

Надо сказать, что отношения со Львом Захаровичем у нас после тех памятных испытаний нормализовались. На своём посту он оказался принципиальным человеком, которому чрезвычайно сложно навешать лапшу на уши. Его сотрудники выискивали каждую копеечку, потраченную не по назначению. Наш комитет тоже трясли по полной программе и нашли-таки несколько тысяч рублей. Правда, не со знаком минус, а наоборот. Просто когда-то я, не дожидаясь выделения средств из казны, внёс свои деньги на проведение конструкторских работ, а потом благополучно об этом забыл. Мехлис настоял на том, чтобы денежные средства были мне возвращены. А первоначальное негативное отношение ко мне у него было из-за его недоверия ко всем «бывшим» и, как он тогда считал, молодым выскочкам.

30 апреля из Лондона пришла официальная просьба польского правительства в изгнании о вводе на территорию Польши Советской армии. Настя в это время находилась с концертной бригадой в войсках в районе Бреста. Новые песни в её исполнении, такие, как «Тучи в голубом», «Песенка фронтового шофёра», «На позицию девушка провожала бойца», «Махнём не глядя», «В лесу прифронтовом», «Кукушка», «Группа крови», мгновенно стали суперпопулярны в войсках. Единственно, пришлось изменить одну строчку в песне про шофёра. Вместо «Путь для нас к Берлину, между прочим…» Настя спела «Путь для нас до Бреста, между прочим…».

И надо же было такому случиться, что в тот момент, когда Настя в окружении своих почитателей рассматривала технику, а именно ЗСУ 23-4 «Оса», из-за лесочка вынырнула пара немецких Ю-87. «Лаптёжники» сразу открыли огонь по скоплению людей и техники. Настя среагировала мгновенно: крутанула ручки наводки и вдавила ногой педаль спуска. В общем, и в этом варианте истории она двух своих «юнкерсов» завалила. И также одной, правда, длинной, очередью из четырёх стволов. И я бы ничуть не удивился, если бы оказалось, что и заводские номера на шильдиках этих сбитых самолётов полностью совпадают с номерами сбитых в том, другом, мире.

Как потом рассказывали, командир истребительного полка, который должен был прикрывать расположенные на этом участке войска, узнав, кого (!) атаковали немецкие штурмовики, поседел. Ну а Настю за умелые и решительные действия и за два сбитых самолёта противника наградили орденом Красного Знамени.

Глава 25

1 мая 1942 года началось для немецких войск на Восточном фронте с ранней побудки. Войска Центрального, Украинского и Прибалтийского фронтов после массированной артподготовки перешли в наступление. Началась операция по освобождению Польши.

В тесном взаимодействии с частями только что созданной Гвардии Людовой[43] наши войска продвигались вперёд. Здесь немцы успели создать мощную оборону, которую приходилось буквально прогрызать. Темпы наступления значительно снизились.

Что сразу бросилось в глаза, так это практически полное прекращение налётов англо-американской авиации на территорию Германии, что позволило люфтваффе перебросить значительные силы на противодействие нашей авиации. Союзники объясняли прекращение бомбардировок слишком большими потерями.

Зато советские ВВС наносить удары не прекратили. Над населёнными пунктами, где располагались заводы и фабрики, были разбросаны листовки, в которых мирному населению рекомендовалось покинуть 10-километровую зону вокруг производственных объектов во избежание лишних жертв среди некомбатантов. Удары наносились в первую очередь по предприятиям химической промышленности, нефтепереработки и металлургии.

В это же время войска Южного фронта вступили на территорию Болгарии. Предварительно в МИД Болгарии была направлена нота советского правительства, в которой говорилось, что СССР не считает действия болгарского правительства соответствующими действиям нейтрального государства и поэтому признает такой нейтралитет недействительным. Было объявлено, что Советский Союз находится в состоянии войны с Болгарией.

Наступление в Болгарии развивалось стремительно. Уже 15 мая, не встречая сопротивления, советские войска вошли в Софию. Повторилась та же картина, что и в Бухаресте: заваленные цветами советские танки на улицах болгарской столицы, девушки в красивых платьях,