Я пытался подбодрить и себя, и команду. Когда оставалось десять минут, я решил, что мог бы забить, но Киран Ричардсон вынес мяч с ленточки после моего удара головой. Тогда я отдал длинную передачу Балотелли на ворота, и он пробил. Балотелли забил, но гол не засчитали из-за вне игры. Решение было ошибочным, а вот результат закономерным, потому что «Вилла» попросту играла лучше нас.

Мечты о дне рождения были разбиты. Фантазии о последнем крупном матче разрушены. Мне уже больше не сыграть на «Уэмбли». Никогда больше не поднять трофей за «Ливерпуль». Разочарование мое было столь же глубоко, сколь и жестоко. Все мое везение в «Ливерпуле» иссякло.

Я никогда не верил знаменитому высказыванию старика Билла Шенкли о том, что футбол важнее, чем жизнь или смерть. Через шесть дней, когда я едва отошел от поражения в Кубке, оно показалось уместнее прежнего. Мой телефон пропищал, и мне пришло страшное сообщение: жена Рио Фердинанда, Ребекка, умерла от рака груди.

Я как раз собирался выезжать из дома и ехать на «Энфилд», на предпоследний домашний матч в моей карьере. Громко играла музыка, и я, как обычно, немного волновался перед матчем. Но это сообщение изменило мое настроение. Получив такое известие, я тут же выключил музыку.

Мы собирались встречаться с клубом, в котором играл Рио, «Квинз Парк Ренджерс». Еще с тех пор, как я наступил на ногу игроку «Манчестер Юнайтед», я решил попытаться как-то искупить свою вину. После того как меня удалили с поля, я, сидя в раздевалке, пообещал себе, что покину «Ливерпуль», оставив себе пару последних жизнеутверждающих воспоминаний в виде голов и решающих моментов.

Мы никогда не были особенно близки с Рио, но мы более десятка лет были товарищами по сборной Англии. У нас было много общих переживаний в сборной, и мы всегда ладили. Я уважал его и как выдающегося футболиста, и как хорошего, умного человека. Но между нами всегда был некоторый барьер, потому что мы очень долгое время были противниками: он играл за «Манчестер Юнайтед», а я был настоящий «красный» и играл за «Ливерпуль».

В свете того, что мы оба собирались завершать свою спортивную карьеру, я многое открыл для себя, когда мне пришлось провести достаточно продолжительное время с Рио. Теперь между нами была более крепкая связь, какой никогда не было, когда мы были игроками.

Мы разогревались, и обнажились другие чувства. Оглядев «Энфилд», я не мог не думать, что это для меня последний обычный матч на домашнем поле. Я понимал, что последнее мое появление на этом стадионе в матче против «Кристал Пэласа» станет полной эмоций борьбой, потому что уже строились планы, как бы устроить мне запоминающиеся проводы.

Тут атмосфера была совсем другой, потому что еще до начала матча мы надели черные нарукавные повязки. Я вывел команды, неся в руках огромный букет белых лилий. Джои Бартон, который тоже был родом из Уитона, взял их от имени Рио, своего товарища по «Куинз Парк Рэнджерс».

Начал я игру скверно. Передачи мои были лишены обычной точности. Я даже слишком сильно выполнял короткие передачи, потому что боролся со своими чувствами. Казалось, все не так, как должно было быть.

Предыдущий матч лиги, против «Халла», мы проиграли и теперь были на пятом месте, опережая «шпоры» лишь по разности голов. Какой-то шутник даже запустил над «Энфилдом» с низко летящим самолетом баннер: «Роджерс – вон, ждем Рафу».

На меня это не произвело впечатления, и, пребывая в мрачном настроении, я на какое-то время задумался, не подговорил ли Рафа кого-нибудь провернуть этот фокус. По крайней мере, мы вошли в более привычную колею, когда через 17 минут матча Мартин Аткинсон сделал мне предупреждение. Я не виделся с ним с тех пор, как он удалил меня, когда я наступил на ногу футболисту. Мы проявляли стабильность хотя бы в том, что никогда не ладили. Я решил, что вполне мог бы начать играть как следует.

Через две минуты мы вышли вперед, когда Стерлинг и Ламберт создали голевой момент для Коутиньо. А тот направил в ворота симпатичный подкрученный мяч. Во втором тайме Стерлинг должен был сделать счет 2:0, но отскок и отличный сейв Роба Грина удержали нас со Шкртелом. Но мы лишились каких бы то ни было шансов в этом заурядном матче, когда «Квинз Парк Рэнджерс» сравняли счет. Шустрый Лерой Фер весь матч был настоящим наказанием: он-то после выполненного Бартоном углового и отправил мяч с лету в угол ворот. 1:1 и 17 минут до конца матча. Затем после углового, выполненного Хендерсоном, Шкртел упал. Пенальти.

Единственное, чего я опасался, выходя выполнить свой удар перед Копом, так это того, что на воротах был Грини. Я не люблю выполнять пенальти против вратарей, которые меня хорошо знают. За все эти годы я выполнял сотни пенальти в ворота Грини, когда играл за сборную, так что ему известны все мои движения. Самое главное при выполнении пенальти – принять решение и не менять его. А пока Грини пританцовывал на линии ворот, я не выполнил своего золотого правила. Я попытался запутать вратаря, глядя прямо на него. Я знал, что ему известно: я люблю бить влево, ведь это моя любимая сторона. Поэтому моей новой целью стало обмануть его, что я рассчитываю бить вправо, а потом изменить направление. Но Грини дважды обманул меня.

Я бил влево. Грини угадал и ринулся вправо от себя. Он отбил мяч за штангу на угловой. Да и удар был нехорош, потому что он прошел на идеальной для вратаря высоте. Я повесил голову. Мне просто не верилось. Мне, казалось, уже ничего не помогало.

Я сморщился, закрыл глаза и закинул голову вверх. Ладно, успокоимся. Сколько еще осталось? Я взглянул на часы. Двенадцать минут, чтобы реабилитироваться. К делу. Я собрался и почувствовал себя уже не в таком унынии. Двенадцать минут, чтобы забить решающий гол. Все изменилось, когда Недума Онуоха удалили после второй желтой карточки. Мы оказались в численном большинстве перед противниками, которых осталось десять. Коутиньо, великий маленький боец, выполнил убойный удар. Ричард Данн отразил его. Угловой. Выполняет Коутиньо. Осталось четыре минуты.

Тут я уже был настороже. Меня трясло от решимости. Меня опекал здоровяк Бобби Замора, но я был готов оторваться от него и атаковать с ближней штанги. На мгновение я вспомнил о своих обязанностях опорного полузащитника. Если «Куинз Парк Рэнджерс» отобьется, Фер стремительно ринется в контратаку. Мы можем и проиграть матч.

Остаться на позиции или переиначить все на свой лад?

«Сделаю все по-своему, – решил я. – Рискну».

Подача Коутиньо была идеальной: мяч нырял и закручивался по направлению к воротам. Я правильно рассчитал время и помчался, проскочив мимо Заморы и подоспев к мячу прежде Бартона. Протиснувшись мимо двух футболистов противника, я прорывался к воротам. Я изрядно рисковал получить в лицо чьей-нибудь головой, но мне было все равно. Этот мяч был моим. Время я рассчитал безупречно. И отправленный головой удар получился красивым. Он отправился прямо в ворота. У Грини не было шансов. 2:1 в пользу «Ливерпуля», забил Джеррард.

Я понимал, что, возможно, это последний раз, поэтому помчался к краю Копа. Я широко раскинул руки, вновь полностью отдавшись этому прекрасному, благодатному чувству, когда весь «Энфилд» празднует мой гол. После всех последних болезненных событий: от того, как я наступил на ногу футболисту до матча с «Виллой», и промаха с пенальти восемь минут назад, это было лучшее чувство на свете – забить гол на глазах у фанатской трибуны.