и на ограду, запомнила место, чтобы найти его даже ночью, и после, отряхнув руки, встала и огляделась: убедилась, что её никто не видел. Закончив с этим, дева прошла к северному выходу и покинула кладбище.

Теперь, когда задуманное было выполнено, Зоя быстро пошла по улице. Ей нужно было торопиться, ведь, скорее всего, её на одном телеграфе уже ждала телеграмма от Генриха.

Да, телеграмма уже её дожидалась.

«У меня всё готово, жду вас у церкви». Это было условленное место, где они должны были встретиться. Зоя прочитала сообщение и дала ответ:

«Уже вышла, через час буду».

А Генрих вырядился, словно на свадьбу; он ждал её в кафе «Гортензия», что находилось в тридцати шагах от церкви святого Михаила, колокольню которой украшали большие часы. Зоя подошла и подождала, пока он не встанет и не отодвинет ей стул, потом села и только после этого поздоровалась. Но, даже поздоровавшись с ним, вуаль с лица не убрала. Зоя всё ещё была против этой опасной затеи. И, признаться, Ройке её немножко раздражал своим очевидным нетерпением и желанием поскорее приступить к операции.

— Вы взяли у отца экипаж? — почти по-учительски строго спросила она, когда официант, принесший ей кофе, ушёл.

— Взял, взял, — отвечал Генрих. — Сказал, что не успел проверить его ночью. Но в три часа его нужно будет вернуть.

Дева помолчала, отпивая кофе, а потом спросила:

— Вы всё помните, что я вам сказала?

— Да, помню, — кивал он. — Экипаж я оставляю в двух сотнях шагов от дворца на набережной, к зданию подхожу пешком, иду не к забору, а сразу поднимаюсь к парадному входу. Я вот только не понял, почему нужно идти к парадному?

— Калитку чёрного входа вам могут вообще не открыть, — отвечала Зоя, — а главную дверь, если будете настойчивы, откроют обязательно — хотя бы для того, чтобы прогнать. Да и подозрений у слуг будет меньше, сразу поймут, что вы болван.

— Болван? — спросил молодой человек и улыбнулся.

— Конечно; ну а кто ещё? Какой рекламный агент, разносчик ваксы будет ломиться в господский вход? Только законченный болван, — она снова сделала глоток кофе и спросила: — Деньги приготовили?

Он тут же запустил пальцы в жилетный карман для часов и достал оттуда три серебряные монеты:

— Вот.

— Будьте понаглее.

— Понаглее?

— Да, — дева хотела развить свою мысль, но неожиданно поняла, что не знает, как по-немецки будет звучать прекрасное и ёмкое русское слово «холуй», поэтому заменила его на более нейтральное слово «лакей», — английские лакеи — существа очень высокомерные, они всех, кто не является их почитаемыми господами, держат за людей второго сорта. Так что не церемоньтесь с ними. Уважения англичане низших классов не понимают.

Генрих посмотрел на неё внимательно, так, словно хотел проникнуть взглядом под вуаль, а потом спросил:

— Откуда вы всё это знаете, фройляйн Гертруда? Вы же, кажется, не жили в Англии? И вообще, вы очень осведомлены обо всём таком, странном… О котором простые люди и понятия иметь не могут. А вам всё известно, хоть вы молодая девушка.

— Генрих, — она сделала паузу. И наконец откинула вуаль, чтобы он мог видеть её рассерженные глаза. — Вот именно сейчас вам нужно думать совсем не об этом!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Глава 10

⠀⠀ ⠀⠀

Итак, он развернул электроэкипаж, позаимствованный в фирме отца, за три квартала от дворца Холодной ведьмы и высадил деву около дорогого ресторана, который ещё не работал. И несмотря на то, что Зою готовили, несколько лет учили выдержке и объясняли, как в любой ситуации сохранять хладнокровие, она всё-таки не сдержалась и перед тем, как выпорхнуть из коляски, откинула вуаль, быстро обвила руками его шею и поцеловала в губы. Коротко, но по-настоящему жарко.

— Это ещё один аванс? — улыбался Генрих с видом чуть ошарашенным, когда она выпустила его из объятий и снова опустила вуаль.

На это Зоя ничего не ответила. А просто необыкновенно легко, как птица, выпорхнула из экипажа. Отвечать на этот глупый вопрос она не сочла нужным, а говорить о деле больше не было смысла, они разговаривали о нём последние два дня без остановки. Всё, что можно было сказать молодому человеку, девушка, по существу, высказала ему уже несколько раз. А значит, говорить больше было не о чем. Она не спеша пошла по улице, раскрывая зонт от солнца.

— Фройляйн Гертруда, не волнуйтесь, я скоро вернусь, — весело пообещал он ей вслед, вылезая из экипажа за нею и вытаскивая с сиденья водителя большой лоток с разноцветными баночками.

Но девушка даже не обернулась. Теперь она была сосредоточена: пистолет заряжен, кинжальчик в рукаве платья, зонт с отравленным стилетом при ней. Девушка оглядывала людей, идущих ей навстречу, быстро, но верно оценивая их опасность. Посыльный из дорогостоящего отеля почти бежит по улице. Строгая дама с мальчиком выговаривает ему что-то по-французски — скорее всего, гувернантка. Возница привёз продукты в ресторан. Зоя остановилась и сделала вид, что рассматривает афишу модного варьете, сама же скосила глаза в сторону идущего за ней господина Ройке, который уже напялил красный картуз с буквами «Н» и «Г» на кокарде, обозначавшими «Ноенга и Гукка», и с лотком на плече скорым шагом шёл вслед за нею.

Он прошёл, а она так и осталась стоять около тумбы для объявлений. Даже не взглянула на него, когда он проходил мимо. Это была не блажь с её стороны, и присутствовала тут она вовсе не по просьбе Генриха, он-то как раз просил её не ехать с ним. Она поехала потому, что дословно помнила устав, а там было сказано, что агент не должен идти на опасную операцию в одиночку. Агенту всегда должен быть обеспечен отход в случае провала или каких-то неожиданностей. А уж какая операция могла быть опаснее, чем визит в логово главной британской ведьмы в Гамбурге? Посему Зоя и не смогла отпустить Генриха одного. Ну и ещё… Она, конечно же, волновалась за этого молодого человека. Может быть, даже волновалась чуть больше, чем положено по уставу.

Дева перешла улицу и пошла вдоль набережной, пошла не спеша, словно прогуливалась. А тем временем Генрих, ничуть не тушуясь, а может быть, даже и бравируя своей уверенностью, подошёл к дому и увидал, как двери парадного распахнулись и услужливый лакей, кланяясь, выпустил из дома даму средних лет в сдержанном голубом платье и большой шляпе; дама, придерживая на локте небольшой ридикюль, стала спускаться навстречу Генриху. И он, когда она приблизилась, с улыбкой