Насир нашёл место, куда пришёлся удар. Сел на корточки, теряя надежду.

– Рана смертельная, – прошептал он. Руки его были испачканы кровью.

Посох исходил тёмным паром.

– Теперь я знаю, каково это быть смертным, – легко проговорил Беньямин. – Смерть… – Он сжал губы от боли, и его карие глаза смягчились. – …это и есть долгожданная истина.

Его белая куфия была залита кровью. Насир поправил её, разгладил, доведя до совершенства, как делал это сам сафи. Альтаир сжал руку Беньямина, притянул к себе.

– О, akhi, akhi, akhi.

Брат мой, брат мой, брат мой. Узы их были сильнее, чем узы крови.

Насир никогда не видел, чтобы Альтаир плакал. Жестокие рыдания сотрясали всё его тело. Насир никогда не думал, что чужие слёзы могут причинить ему настолько сильную боль.

– Зачем? Зачем ты это сделал? – прошептал Насир. Что-то сжалось у него в горле, мешая говорить.

Альтаир снова и снова бормотал слово «брат». Гнев и боль надломили его голос.

– Жертва, – выдавил Беньямин.

Насир знал, что такое жертва, но неужели кто-то в этом мире пошёл на неё ради Принца Смерти?

– Ради тебя. Ради неё. Ради тех, кто заслуживает увидеть ещё один день. Твоя история ещё не закончена, принц.

Что-то надломилось в Насире. Дети на верблюжьих бегах. Повстанцы в Сарасине. Зафира. Кифа. Они заслужили увидеть новый день. Они заслужили жертву. Не Насир, чьи руки ощутили последний выдох бессчётного количества людей. Не Серебряная Ведьма, совершившая множество ошибок.

– Не забывай меня, ладно? Передай привет моей возлюбленной, но не сестре, – прошептал Беньямин.

Альтаир рассмеялся сквозь слёзы.

Беньямин попытался улыбнуться. Он дотронулся до лица Альтаира.

– Я взял её, брат. Сила была моей. Но, – он закашлялся, и из его раны хлынуло ещё больше крови, – цена dum sihr всегда высока.

Его тело содрогнулось. Беньямин не пролил ни слезы. Не закричал от боли. Он просто сплёл пальцы на животе в непринужденном жесте.

Насир наблюдал за тем, как в его глазах угасал свет, за смертью, в которой не был повинен, за последним вздохом, который не уловил. Жертва. Он не мог пошевелиться, пусть даже вокруг шумела битва.

Он медленно закрыл глаза Беньямина. Чёрные сгустки струились из его пальцев, как будто прощаясь. Он вытащил перо из одеяний, обмакнул его в кровь, а затем положил между складками тауба сафи. Чёрное опахало заблестело красным. Последний подарок от Принца Смерти.

– Покойся с миром, Беньямин Хаади мин Альдерамин.

Альтаир сжал руку Насира и помог ему подняться. Никогда ещё принц не видел генерала настолько уставшим, настолько разбитым. На его золотой коже засыхали потёки горя.

Вместе они посмотрели в лицо Ночному Льву.

– Ты поднял руку на одного из нас. Жди возмездия. – Голос Насира был холодным. Глухим.

Принц Смерти вытащил саблю, и на звон лезвия эхом отозвались клинки Альтаира.

И снова Насир увидел проблеск сожаления. Скорби, на которую Лев не имел права.

– Ты проделал долгий путь, принц. Но ты всегда будешь служить тьме, – сказал Лев.

Их окружали ифриты, подкрепившиеся тенями, которые выпустил Насир.

Мир заволакивала вихрящаяся тьма, вокруг ярился хаос. Сквозь всё это Зафира разглядела, как тело Беньямина замерло, слившись с землёй. В горле встал ком. Нет, это был не Дин и не Баба, а другой мужчина, о котором она узнала множество мелочей. Мелочей, которые делали Беньямина тем сафи, которым он был: его любовь ко сну, его бесконечная болтовня, его нелепая гордыня. Ценность, которой он наделял доверие и правду.

Не нужно знать чьи-то самые страшные секреты, чтобы желать ему жизни.

«В это мгновение мы – две души, потерянные под луной».

Но что, если одна душа потеряет другую? Что, если между ними встанет смерть?

В последний раз, когда Зафира заговорила с сафи, она была готова порвать его на куски. Теперь же ей хотелось забрать назад все злые и горькие слова. Слова, которые она никогда, никогда не сможет искупить.

Никогда больше Охотница не увидит его тёмно-карих глаз и кошачьей улыбки, не услышит занудного, несмолкающего голоса или сожаления, с которым он говорил о сыне.

– Зафира! – закричал Альтаир, перекрывая вопли ифритов. – Джаварат!

Солдаты тьмы заполонили всё пространство, почти невидимые из-за волнующейся тьмы Насира. Они выли, их огненные посохи вспыхивали и рассекали воздух. Их было слишком много. «Банда» никак не могла пробиться сквозь них.

Зафира нашла книгу. Она обхватила руками мягкий кожаный переплёт, и пульс её разом успокоился, забившись в такт биению сердца самого Джаварата.

«Мы – прошлое», – прошептал он. Он был всем, в чём они нуждались для возвращения магии, но не самой магией.

Вновь Зафира ощутила ровный ритм, гудящий под её сапогами.

«Сёстры отдали нам свои добрые сердца». Эту фразу знал каждый ребёнок Аравии.

«Милостивые снега».

Зафира чувствовала сердцебиение, но оно не принадлежало Джаварату. Оно принадлежало…

Охотница подняла взгляд. На пять стоящих кольцом деревьев, защищающих книгу в последней битве.

…Сёстрам.

Их настоящие, бьющиеся сердца были сосудами невообразимой силы. Волшебства. И эти сосуды скрывались под каждым деревом в грудной клетке из корней. Деревья были Сёстрами.

Она должна была отыскать сердца, отвязать их от Шарра и, сделав это, снять его проклятие. К Серебряной Ведьме вернётся сила. Под руководством Джаварата они сумеют вернуть сердца в королевские минареты.

Вернуть волшебство халифатам.

Вот только освобождение сердец означало и освобождение Льва…

– Сердца, – прошептала Зафира, не в силах больше удерживать слова внутри себя. Они выбирались из груди, царапали рот, заставляли говорить. – Сердца покоятся в деревьях. Волшебство покоится в деревьях.

Zumra услышала её.

Они бросились к деревьям, одновременно отражая атаки ифритов. Однако Лев тоже услышал её. Он ринулся к Зафире. Он пока не нуждался в сердцах. Джаварат был важнее. Знания были для Льва важнее всего.

«Уничтожь его. Он сыграл свою роль». – Слова Джаварата эхом отозвались в сердце. Это были не слова Сестёр, а результат долгих лет, в которые книга пропитывалась тьмой.

Зафира попятилась, уклоняясь от посоха ифрита. Ещё одна тварь бросилась к ней за спину, но Кифа метнула один из грозовых клинков, поразив ифрита на бегу. Альтаир бросился в бой с занесёнными саблями, однако Лев с лёгкостью отразил его нападение и швырнул генерала навстречу прибывающим ифритам.