Прежде чем Охотница узнала его, выражение её лица успело напугать Насира. Оно в мгновение ока рассеяло ту мерзость, которая затуманила его разум, когда он ступил на тропу. Он хорошо знал этот взгляд. Взгляд, который ему не нравился.

Убийство.

Тьма овладевала ею, и, что ещё хуже, Зафира позволяла ей впиваться зубами в самое сердце.

«Почему тебя это волнует, мальчик? Ты ведь точно такой же».

Насир стиснул зубы, услышав в голове эхо голоса Гамека. Голос Льва.

Султан. Он был султаном, независимо от того, смотрел из его глаз отец или Лев.

Взгляд Зафиры упал на его губы, и теперь Насир знал, что делать. Он знал, как заставить её забыть о тьме. Знал, как привести её в себя.

* * *

Витавший в воздухе опасный заряд приподнял волоски на шее Зафиры. Она чувствовала каждую мелочь. Например, его поверхностное дыхание и расстояние между ними. Например, шаг, который сделал его ещё ближе.

– Зафира.

Голос был нежным прикосновением. Он ласкал её имя, переливался по всей длине слогов, пробовал его на вкус. Дразнил. Зафира желала, чтобы он повторял его снова. И снова, и снова. Она жаждала, чтобы он сделал с ней то же, что делал с её именем.

От одной только мысли об этом всё в душе рушилось. Но он смотрел. Ждал. Эти тёмные глаза застыли, пристально глядя на неё. Они разжигали пожар. Зафира что-то сказала, но сама не поняла что. Голос был слишком далёким, пьяным от того, что искрило между ними.

– Что ты делаешь со мной. – Это было скорее утверждение, чем вопрос. Резкие звуки и гортанное звучание слетающих с его языка слов вызывали дрожь. – Я слишком близко?

– Нет.

Слишком далеко.

Тыльной стороной ладони Насир погладил её руки, сминая ткань. Её сердце остановилось. Её дыхание дрожало, и его дыхание отзывалось эхом.

Она чувствовала его подавленные эмоции в каждом выдохе, в жаре его взгляда. В вибрации их тел. Он подошёл невозможно близко и склонил голову.

– А сейчас?

Зафира слегка покачала головой.

И всё же Насир замирал при каждом движении, делавшем его всё ближе и ближе. Каждое мгновение он ждал, что она отстранится и положит конец этому безумию.

Губы Насира коснулись её уха.

Зафира потеряла связь с реальностью, когда принц дотронулся до чувствительной кожи и медленно скользнул по ней губами. Вверх. Вниз. Вверх. Ослепляя её. Убивая. Это было совсем не похоже на тот момент, когда Насир коснулся её ключицы. Зафира громко сглотнула, и принц тихонько усмехнулся.

Дрожащими пальцами она провела по твёрдому рельефу его живота, и от тепла его кожи её сердце забилось чаще. Почти неслышный стон вырвался изо рта Насира, и Зафира подавила торжество. Но принц заметил его, и она ощутила ухом ответный изгиб его улыбки.

Зафира вздрогнула от прикосновения его щетины. Запустив руку в волосы Охотницы, Насир наклонил её голову. Вторая рука скользнула к талии. Он искал её взгляд своими чёрными, глубоко посаженными глазами. Его тёмные ресницы касались верхушек янтарных щёк.

Их губы соприкоснулись.

Один раз, едва ощутимо.

Второй раз, слегка.

И

мир вокруг неё

исчез.

Зафира никогда не думала, что губы хашашина окажутся настолько мягкими. Настолько нежными. Как первый снег на джуму’а, тающий от лёгкого прикосновения. Но Зафира подружилась с тьмой. Она убила сафи, убила ифрита. Она была Охотницей. Волшебницей.

Зафира бинт Искандар не хотела от Принца Смерти нежности. Она хотела большего.

Отстранившись, Насир прочитал выражение её лица. Дрожащим пальцем Зафира погладила его шрам, и когда он пробормотал проклятие, ей овладело что-то необузданное.

Она запустила руки в его волосы – остановившись, чтобы насладиться их мягкостью, ощущением его тела – и притянула Насира ближе. Ближе.

Он прижался бёдрами к её бёдрам.

Зафира ахнула. С уст Насира сорвался гортанный звук.

Губы Охотницы нашли губы принца. Поцелуи, покусывания, блеск зубов Насира, когда он втянул нижнюю губу Зафиры в свой рот, проглотив её слабый выдох. Насир одновременно очутился везде и нигде. Оба они брали, отдавали, брали, отдавали. Его язык проскользнул между губами Зафиры, её дыхание осеклось, и она чуть было не отстранилась от этих чуждых ощущений, но со вздохом сдалась. Его вкус – финики и пряности – восхитительно сочетался с мирровым запахом кожи, и у неё кружилась голова. Насир сильнее прижал Зафиру к себе, и она вцепилась ему в волосы.

Если это значило потеряться в темноте, она не хотела, чтобы её когда-нибудь находили.

Неожиданно Насир отстранился, и Охотница застыла при виде чувства, заострившего его черты.

Как будто он внезапно вспомнил что-то, чего не должен был забывать.

Она пошатнулась от горя и уронила руки, когда Насир отвёл взгляд. Внутри неё зияла пустота. Осколки сердца, ещё недавно парившего, снова обрушились в грудь.

– Нас ждут остальные.

Зафира ловила непривычное звучание его голоса, ломкое и хриплое. Её единственное доказательство, что Насир чувствовал то же, что и она.

Хотя бы часть этого.

Насир не мог. Не мог думать или воспринимать.

Он собирался отвлечь Зафиру, на мгновение разбудить её разум, очистить от тяги к уничтожению. Но никак не оказаться уничтоженным.

Он не хотел заходить настолько далеко и не ожидал, что внутри что-то очнётся. «Грязный лжец».

Зафира смотрела на Насира стеклянными глазами. Губы её сияли ярко-красными кровоподтёками; бледная кожа пылала восхитительным румянцем. В тот миг он благодарил новообретённую способность видеть в темноте с поразительной ясностью.

Он желал провести тыльной стороной пальцев по гладкой плоскости её щеки, по острой грани скулы. Он желал прикоснуться языком к чёрному родимому пятну над ключицей и насладиться её вздохом. Он желал вечно упиваться её образом.

Он желал. А желание было слабостью.

– Это ничего не значит, – резко сказал Насир и тотчас возненавидел себя.

Неужели он не мог ослабить железную хватку султана? Вместо голоса у него был сломленный хрип. Он до сих пор вздрагивал, стоило им повстречаться взглядами.

Это смелость Охотницы направила его на путь саморазрушения.

Глаза Зафиры потускнели.

– Вы думали, что после поцелуя я стану ждать от вас предложения руки и сердца, мой Султан? – Её измученный тон вызвал чувство удовлетворения, прежде чем Насир осознал смысл её слов. – Последний мужчина, который позвал меня замуж, даже не успел меня поцеловать.