– Насир? Скажи мне, что я грежу, – позвал Альтаир.

– Для того чтобы грезить, нужен мозг, Альтаир, – отозвался Насир. Уклонившись от огненного посоха, принц замахнулся скимитаром на приближающегося ифрита.

– Очарователен, как всегда, любезный брат.

Беньямин и Альтаир стояли спина к спине, сражая ифритов ударами скимитаров и бьющимися склянками. Рядом с Насиром вращала копьё Кифа. Ухо принца обдало теплом, раздался визг – Кифа прикончила ифрита справа от Насира, а сам он тем временем зарезал другого – слева от пелузианки. Среди бушующего хаоса они обменялись кивками, и Кифа отсалютовала двумя прижатыми ко лбу пальцами.

– Эй, а что насчёт кафтаров? – напомнил Альтаир.

Насир уже собрался заверить, что они сами справятся с кучкой ифритов, как вдруг земля задрожала.

Там, где сияющий мрамор сходился с тёмной ночью, горизонт пересекала орда теней, медленно принимавшая форму бесчисленного множества ифритов. Беньямин, не теряя времени, свистнул, и Насиру оставалось лишь надеяться, что кафтары не станут для них ещё одним противником в этой битве.

Его сердце сжалось. «Ещё одним противником».

Во главе орды был Ночной Лев. В серебряных доспехах, блестящих на фоне окутанной пеленой луны, он сидел верхом на сотканном из тьмы жеребце.

* * *

Зафиру окружал хаос, какой могла создать только тьма. В груди нарастал восторг, выливаясь наружу изгибом улыбки.

Каменные руки на пьедестале тянулись вверх, словно в вечной молитве. На покрытых пятнами серых ладонях лежали пожелтевшие страницы папируса, переплетённые зелёной телячьей кожей и обмотанные шнурком из чёрного шёлка.

Утраченный Джаварат.

Все это – ради книги, увядающей в тени.

Зафира потянулась к ней осторожными пальцами.

– Охотница.

На краю камня стоял Беньямин. Лицо его отягощала усталость. Беньямин, который хранил от неё секреты. Беньямин, плакавший над маленьким гробом своего сына. Их окружали ифриты, вопившие и копошившиеся в темноте. Кто-то кричал. Откуда-то появились кафтары, призванные чьим-то свистом.

– Лев поблизости, – заклинал Беньямин, – а этот камень – твоя единственная защита.

Зафира чувствовала себя оторванной от собственного тела. Далёкой от всего, сосредоточенной лишь на одном. На этой книге. Тьма продолжала бушевать в её голове, шёпоты роились вокруг Джаварата.

Следующие слова Беньямина прервались криком, и он упал на колени. Зафира моргнула, наблюдая, как неизменно уравновешенный сафи борется за жизнь.

– Судьба опять свела нас, Хаади, – раздался бархатный голос.

Ночной Лев.

– Больше всего в этом мире я ненавижу сафи. – Хозяин тьмы скучающе вздохнул. – Будь их воля, вы все стали бы рабами. Я нарушил равновесие, указал им их место. А что Аравия? Она отплатила мне тем, что заманила меня в ловушку и заперла на этом проклятом острове.

Беньямин закашлялся; горло его обвивали тени.

– Что бы… ты ни делала… Охотница… не… сходи… с этого камня.

С глумливым смехом Лев повернулся к Зафире. Он был в тёмно-лиловом облачении. Серебряная броня, ажурная по краям, охватывала его плечи.

– Такое чистое сердце – zill и zalaam никогда прежде не встречали сосуда, так жаждущего наполнения. Отдай его мне, azizi.

«Посмотри на нас, бинт Искандар», – раздался другой голос.

Джаварат.

Зафира подошла к книге, к которой в последний раз прикасались Сёстры Забвения. На шагреневой коже был отпечатан силуэт льва. Грива его пылала огнём.

Охотница не чувствовала страха, когда сомкнула руки на книге.

И мир распался.

В сознании Зафиры развернулась Аравия. Аравия, какой она была – царство света, процветавшее под золотым правлением. Она увидела шесть женщин, редких в своём роде силахов, которые любили друг друга всем сердцем. Они доверили сильнейшей из них, Анадиль, стать надзирательницей самого неприступного города-тюрьмы. Зафира видела развязавшиеся войны. Она видела, как тьма устремилась к позолоченным дворцам и кричащим аравийцам. И виной всему – человек с янтарными глазами, чёрными волосами и местью в крови.

Сёстры заперли его в тюрьме Шарра, когда все его тёмные планы потерпели неудачу. Надзирательница была мираги, как и Кифа, но, в отличие от пелузианки, пределов её иллюзиям, её силам, не было. Она правила железной рукой, непоколебимо, пока Лев не соблазнил её лживой любовью, медленно, но верно ослабив её хватку.

Как сказал Ночной Лев: «Такое чистое сердце – zill и zalaam никогда прежде не встречали сосуда, так жаждущего наполнения».

Когда-то Анадиль была такой же, как Зафира.

Сбившаяся с пути, она призвала Сестёр на Шарр, где по настоянию Льва лишила их магии. К тому времени, когда она осознала, что натворила, было уже слишком поздно: Сёстры пали на мрамор и камень. Собрав последние крупицы магии и своих жизненных сил, они заключили Льва на острове и создали Джаварат, запечатав правду о том роковом дне на страницах книги.

Джаварат вовсе не был воплощением волшебства. Это была книга воспоминаний. Их воспоминаний. Но пока Джаварат лежал, затерянный, на Шарре, он превратился в самостоятельную сущность, собиравшую и другие воспоминания, знания и слова: те, что принадлежали Льву.

Книга была последним, что осталось от Сестёр, но за время пребывания на Шарре она стала чем-то более тёмным. Каждый фрагмент знаний, которыми обладал Лев, каждый фрагмент истории, известной Сёстрам, – всё это принадлежало Джаварату. Принадлежало ей.

Серебряная Ведьма и Лев ошиблись. Чтобы найти книгу, им никогда не требовался компас. Зафире было нужно пройти испытания, победить ифрита, спастись от Ночного Льва разумом и телом. И тогда книга явила себя сама. Явила ей, чистой сердцем, тёмной мыслями.

В груди, в лёгких, в сердце вспыхнуло жжение. Издалека донёсся звон стекла, когда Беньямин вырвался на свободу. Вой ветра. Рёв существа, которое жило слишком долго. Царство тьмы.

Джаварат выскользнул из её рук и, упав с глухим стуком, поднял облако пыли. Зафира упала на колени, на жёсткий камень. Увидев красное пятно на зелёной коже, она поняла, что сделала что-то очень и очень неправильное.

Она совсем забыла о порезе на ладони.

Лев зарычал:

– Что ты наделала?

Беньямин поднялся на дрожащих ногах.

– Её кровь. Книга связана с ней.

«Я – это ты, а ты – это я». Слова были шёпотом в её сердце.

Джуму’а окружили ифриты. Боковым зрением Зафира заметила посох, который напомнил о том, что ифриту не нужно было подниматься на камень, чтобы её убить. Но они не могли её убить. Не сейчас.