Графенвельдер отдается этому течению, позволяет плите носить его от одного гостя к другому. Он обменивается парой слов с коллекционерами, ловит слухи и сплетни. И постоянно высматривает в толпе хозяйку, сопоставляя увиденное с ожидаемым.

Урсула Гудгласс миниатюрна, у нее естественный человеческий облик, без явных биомодификаций. Носит темно-фиолетовый комбинезон с расклешенными рукавами и жестким высоким воротом; безволосая голова на нем – как редкое яйцо на подставке. У нее миловидное озорное личико со вздернутым носом. Пожалуй, она бы понравилась Графенвельдеру, не будь у него причины ее ненавидеть.

И вот случается то, что и должно было случиться: плиты приносят его и хозяйку друг к другу. Он наклоняет голову и берет обтянутую перчаткой женскую руку.

– Очень рада видеть вас здесь, мистер Графенвельдер, – говорит леди Гудгласс. – Я знаю, что вы всегда ужасно заняты, поэтому даже не надеялась, что вам удастся выкроить время для визита.

– Просто Карл, – источает он обаяние. – Поверьте, я никак не мог это пропустить. Такое интригующее приглашение! Теперь все сложнее и сложнее увидеть что-нибудь новое, по-настоящему необычное. Теряюсь в догадках: что же вы для нас приготовили?

– Надеюсь, вы не будете разочарованы.

– Уверен, что не буду, – с сильным нажимом произносит он.

– Мистер Графенвельдер, мне бы хотелось, чтобы вы поняли, – говорит она, нервно отведя взгляд. – Я не пытаюсь соперничать с вами, у меня нет желания вас затмить. Я слишком сильно вас уважаю, чтобы заниматься такими глупостями.

– О, не беспокойтесь. Небольшая здоровая конкуренция еще никому не вредила. Что проку от коллекции, когда нет другой, с которой ее можно было бы сравнить?

Леди Гудгласс странно улыбается, изучая Графенвельдера точно так же, как он изучает ее. Он ощущает давление ее интереса, холодного и твердого, как луч морозящего лазера.

На ее черепе скрестились тонкие линии, и эти снежно-белые нити напоминают ему трещинные узоры на ледяном покрове Европы, хотя он никогда не посещал Первую Систему. Шрамы – следы хирургических операций, проведенных в разгар плавящей чумы, когда богачам пришлось избавляться от невральных имплантатов. Должно быть, леди Гудгласс носит эти швы как символ былого статуса.

Пересекая непоседливые плиты, к ним скользит паланкин.

– Хочу познакомить вас с моим мужем, – произносит она.

Графенвельдер часто моргает, стараясь одолеть изумление. Паланкин он еще раньше успел заметить, но предположил, что в нем прибыл кто-то из гостей.

– Эдрик, это Карл, – говорит леди Гудгласс.

– Весьма рад знакомству, – отвечает трубный глас сквозь решетку динамика, что видна на передней грани бронированного ящика.

Паланкин имеет форму высокой и узкой усеченной пирамиды, на его бронзовых боках ребра охлаждения и стержни датчиков. Спереди, сразу над динамиком, овальное оконце, слишком темное, чтобы толком разглядеть черты Эдрика Гудгласса.

– Надеюсь, мистер Графенвельдер, этот пустяковый нюанс не вызывает у вас неловкости, – говорит пассажир.

– Ну что вы, – отвечает гость. – Я и сам пользовался паланкинами, когда имел бизнес в Городе Бездны. Меня уверяли, что моя кровь полностью очищена от машин, но страховка не бывает лишней.

– А вот я никогда не выхожу из паланкина, – сообщает Эдрик. – И от телесных машин не избавился – у меня полный комплект, как и до чумы. Пустяковая остаточная инфекция способна меня прикончить.

Графенвельдер покручивает бокал в пальцах, шустро переступает с плиты на плиту.

– Представляю, как вам тяжело.

– Сам виноват – не надо было считать ворон. Мне бы сразу согласиться на быструю и грязную хирургию, как поступила моя супруга. Она смелее меня, и ей слабо верилось, что беда нас минует. А теперь я и подавно на чистку не решусь. Прежде чем меня вскроют, мне пришлось бы выйти из паланкина, а это само по себе неприемлемый риск.

– Но есть же больницы высшего уровня, там наверняка…

– Мне нужна стопроцентная гарантия, а ее никто не даст. Я останусь в этой штуковине, пока не будет доказано, что опасность заразиться чумой исключена полностью.

– Боюсь, долго вам придется ждать.

– Если я чему-то и научился у Урсулы, так это терпению. Моя жена – воплощенная выдержка.

Графенвельдер бросает косой взгляд на Урсулу Гудгласс и думает с любопытством: что же это за брак у них? Секс, понятное дело, исключен, но он, должно быть, с самого начала мало интересовал эту парочку. У богачей Ржавого Пояса в почете развлечения, разные изощренные игры, особенно те, что позволяют набирать престиж.

– Пожалуй, мне не следует томить гостей ожиданием, – говорит хозяйка.

Леди Гудгласс выпускает из пальцев опустевший бокал, и тот исчезает в черной плите, будто не встретив никакого сопротивления. Затем она трижды громко хлопает в ладоши.

– Дамы и господа, – повышает Урсула голос на октаву, – я искренне признательна за то, что вы откликнулись на мой призыв. Некоторые из вас уже бывали в этом доме, а кто-то здесь впервые. Одним почти ничего не известно обо мне, с другими я знакома лучше. Вряд ли среди вас найдутся те, кто скажет, что мы близкие друзья. Но у всех нас есть общая черта: мы коллекционеры. Мы живем ради своего хобби, оно сделало нас теми, кто мы есть. И пусть мой бестиарий нельзя считать чем-то выдающимся, я безмерно горжусь моим последним приобретением. В нашей системе нет ничего подобного и, по всей вероятности, еще очень долго не появится. Извольте же следовать за мной. Надеюсь, то, что вы вскоре увидите, не заставит вас пожалеть о потраченном времени.

С шипением изогнутых поршней раздвигаются толстые металлические двери. Леди Гудгласс и ее муж возглавляют экскурсию. Графенвельдер старается держаться поближе к супружеской паре, изображая любопытство.

Эта женщина не может сразу показать гамадриаду. Сначала обязательная прелюдия – короткое, но скучное путешествие по бестиарию, во всяком случае по той его части, где содержится сенсационное приобретение. Конечно, Графенвельдер не видит здесь ничего важного, да и остальные гости проявляют лишь вежливый интерес.

Но вот наконец один за другим они подходят к главному экспонату, собираются на обнесенном перилами козырьке у верхней кромки темного колодца. Графенвельдер догадывается, что ему сейчас продемонстрируют, однако хранит на лице недоуменно-выжидающее выражение. Леди Гудгласс произносит короткую речь, нахваливая монстра, который вот-вот будет предъявлен публике: как, мол, трудно было его поймать и доставить. Разок-другой упоминается планета, откуда он родом; для тех, кто в теме, это достаточно толстый намек. Навостривший уши Графенвельдер слышит возбужденные шепотки – коллекционеры делятся догадками. Двое-трое нетерпеливых обгоняют Урсулу.

– К сожалению, – говорит она, – этот экземпляр не удалось доставить в целости и сохранности. В пути он получил физиологическую травму, заморозка повредила ткани и нервную систему. И тем не менее он жив. Мои специалисты поработали над функциональным репертуаром и сумели его по большей части восстановить. Во всех значимых отношениях это живое существо. Дамы и господа! Сейчас вы впервые увидите воочию живую гамадриаду!