место. Интерпретация общего как такового находит дополнительную поддержку в разъяснении производства философии у Делёза; он утверждает, что, пока некоторые понятия требуют специальных, экстраординарных или эмоционально заряженных слов, «другим достаточно самого обычного повседневного слова, наполняющегося столь далекими обертонами, что нефилософский слух может их и не различить» (Ibid.: 7–8; Там же: 12). Достаточно сказать, что трудно найти слово более обыденное, чем «общий», однако такая простота искажает противоречивые, сложные, множественные и постоянно развивающиеся практики, обозначающие общее в прошлом и настоящем.

Общее развитого капитализма бесчисленно, многообразно, противоречиво и порой незаметно. Оно имеет разные воплощения: цифровое (Terranova, 2004), культурное (Lessig, 2002), интеллектуальное (Moten, Harney, 2013), эстетическое (Moten, 2003), историческое (Linebaugh, 2014), экологическое (Shiva, 1997), бытовое (Federici, 2012) и урбанистическое (Harvey, 2012). Как практика совместного управления доступом к ресурсам, общее определяет сквозные (transversal) отношения между всеми живыми существами и их общей средой обитания. Благодаря тысячелетиям практики и опыта концепт общего может легко преодолеть укоренившиеся дихотомии «природа – культура», «человеческое – нечеловеческое» и «индивидуальное – коллективное», полагаясь на самоорганизующиеся и процесс-ориентированные образования, чтобы найти точки соприкосновения для реализации становления-в-общем (becoming-in-common). На практике обобществление может также регулировать производство и распространение нематериальных ресурсов, таких как знания, культура и коммуникация. Общее как политическая практика может действовать на основе капиталистических, антикапиталистических или основанных на совместном использовании экономических траекторий (Caffentzis, Federici, 2014; Gibson-Graham, 2006). Оно может быть глобальным, локализированным, «глокальным», гигантским, как наша галактика, или же конкретным и мельчайшим, как устойчивая экология трехпалого ленивца. Общее может управлять ресурсами, которые являются конечными, как в случае природы, или невообразимо бесконечными, как в случае знаний и культурного достояния.

Общее антропоцена с такой сложностью, множественностью и постоянным состоянием становления представляет собой идеальную концептуальную почву для экспериментов с актуализированной постчеловеческой этико-политикой. Такое постчеловеческое сообщество расширило бы изречение omnia sunt communia до своего виталистического материального горизонта, который включает все формы жизни и несет ответственность перед аффективными и нематериальными отношениями, а не поглощается ими. Такие шаги, следуя Рози Брайдотти, могли бы вдохновить «этику, основанную на примате отношений и взаимозависимости, для которой ценностью является нечеловеческая или а-персональная Жизнь» (Braidotti, 2013: 95; Брайдотти, 2021: 183–184). Для активизации этой постчеловеческой этики бытия-в-общем необходимо выделить определяющие и генеративные общности существующих манифестаций общего и обобществления, становления общим (commoning).

По мере того как мир сотрясают непрекращающиеся финансовые, социальные и экологические кризисы, происходит возрождение общего как многообещающей линии ускользания. Историческое исследование общего, примерами которого являются работы Сильвии Федеричи (Federici, 2004; 2012), Питера Лайнбо (Linebaugh, 2014) и Марии Мис (Mies, 1998), указывает на общее, или, скорее, на его приватизацию и уничтожение, как на ключевой момент в развитии современного капитализма, патриархата и колониализма. Аналогичный обзор феминистских экономических и географических исследований показывает, что формы управления общими ресурсами успешно сохранялись в основе многих сообществ, особенно на глобальном Юге, невзирая на необходимость постоянной борьбы с колониализмом, неоколониализмом и многонациональной эксплуатацией (Shiva, 1997; Ostrom, 1990). Эти работы показали, что «обобществление» – это принцип, по которому люди тысячелетиями организовывали свое существование на земле, и что «вряд ли найдется общество, в основе которого не лежало бы общее» (Caffentzis, Federici, 2014). Однако эти подходы касаются в первую очередь общего материального или физического: земли, природных ресурсов, рыболовства, океана, воздуха. Здесь отношения, составляющие общее, укоренены в физическом местоположении, встроены в общий земной ландшафт и часто сопровождаются уже сформированными структурами и институтами управления общими ресурсами. Если такое обоществление затрагивает экологическую агентность и отношения постчеловеческой этики, то сохранение базовых антропоцентрических идеалов – заработной платы, социальных институтов, устоявшихся форм управления – неизбежно препятствует реализации постчеловеческого общего как имманентной, телесной и повседневной практики (Papadopoulos, 2012).

Общее как метод отслеживания кодов, потоков и потенциальных «линий ускользания» также рассматривается в работах Антонио Негри, Майкла Хардта, Чезаре Казарино, Паоло Вирно и Маттео Пасквинелли, вдохновляющихся (пост-)операизмом. Здесь концепт общности воплощает реляционный процесс производства субъекта, помогающий картографировать движение развитого капитализма. Такое прочтение выявляет важные сдвиги в труде, производстве и накоплении, которые смещаются в сторону нематериальных отношений и нематериального производства. Концепт множества заменяет здесь концепт общества как «формы политического существования, которая берет за отправную точку Единое, радикально отличное от Государства: общественный Интеллект» (Virno, 1996: 201). Концепт множества приобрел популярность в процессе его адаптации Хардтом и Негри в их популярной трилогии «Империя». Она описывала возникновение нематериальных капиталистических отношений, в частности форм нематериального труда, биополитического производства и глобализированных финансовых систем (Hardt, Negri, 2000; 2009; Негри, Хардт, 2004).

Хотя эти инновации расширили понятие общего за непредусмотренные горизонты финансового, когнитивного и коммуникативного капитализма, их анализ никак не повлиял на центральную роль человека как властителя над всем общим на Земле. Практика постчеловеческого общего требует постоянного стремления к созданию сети живых и механических взаимосвязей, остающихся невидимыми до установления общих отношений (Pasquinelli, 2008). Однако постчеловеческое общее, которое пронизывает материальное и нематериальное, органическое и технологическое, может пролить свет на структуры и отношения, поддерживающие доминирование западного гуманизма и традиционных форм управления (Papadopoulos, 2010). В своем диалогическом исследовании «Похвала общему» Чезаре Казарино и Негри рассматривают возможности «раскрытия» коллективной практики, или «общей природы социальной жизни». Но даже такая плодотворная возможность «раскрытия сама по себе – только половина дела: как только такое раскрытие вот-вот произойдет, фундаментальным вопросом становится поиск конкретной, адекватной исторической формы, посредством которой оно должно определить себя» (Casarino, Negri, 2008: 104). Эта функция коллективной практики подчеркивает способность практик общности искоренять существующие иерархические и антропоцентрические отношения.

В то время как инвестиции в коллективную политическую практику сами по себе могут быть истолкованы как неявное признание превосходства человека над общим, более утверждающее прочтение этой практики предполагает бесконечное множество нечеловеческих видов, сил и сущностей, которые совместно самоорганизуются для воспроизводства жизни и создания трансверсальных субъективностей в имманентных и непредсказуемых общих отношениях. Вместо того чтобы с самого начала исключать все не-человеческие материи и агентности, постчеловеческая коллективная практика могла бы помочь раскрыть общую природу гуманизма в социальной жизни, высвобождая как политические практики, так и сингулярные, ограниченные гуманистические субъективности для еще не познанных возможностей. Казарино и Негри делают двойной акцент на изучении преобразующих действий коллективной практики и на экспериментах с коллективными отношениями в поисках адекватной формы, устанавливающей базовую общность, на основе которой можно создать постчеловеческое общее будущего. Такое общее больше не будет ограничиваться материальным (вос)производством самой жизни, но включит в себя производство радикально новых способов трансверсальных субъективностей, порождающих и инклюзивных отношений общности и совершенно новых способов бытия-в-общем в мире и с миром (Read, 2011).

Формирующаяся концепция постчеловеческого общего – это то «обычное, повседневное слово»,